Когда я впервые увидела Калеба тогда в школе, была очарована его красотой, его осанкой, манерами, магнетизмом. Как же я была тогда наивна! Почему внешность так обманчива? И нечестивая душа не искажает лицо?

Кто-то помог мне сесть в машину, но я оставалась по-прежнему и в машине, и где-то далеко, в своих мыслях и переживаниях. Как странно было ощущать эти два мира. И разделять их.

Чем дальше мы отъезжали от леса и водопада, тем сильнее становилось давление на виски. Я узнала эту тупую, неконтролируемую боль. Из-за расстройства, мой странный дар снова вырвался наружу. Преодолевая боль и выступившие слезы, я постаралась посмотреть на своих друзей.

Около меня сидела Бет, а за нею Теренс. Я тяжело задышала, мелькание деревьев в окне за их головами усыпляло. Словно заснув, я уже смотрела не своими глазами. Они сидели, просто обнявшись, без каких-либо разговоров. Но я отчетливо могла видеть, слышать и даже чувствовать все, что сейчас происходило в их головах, так, словно это была уже не я, а они.

Бет корила себя за то, что так долго тянула, чтобы начать встречаться с Теренсом. Она любила его, и боялась потерять. Боялась, что он может внезапно передумать. И если так и случится, то во всем будет виновата она.

Я заметила краем глаза, как Бет теснее прижалась к Теренсу при этой мысли. Он, открыв удивленно глаза, посмотрел на нее сверху вниз, и я чуть не заплакала - сколько было в нем нежности.

Теренс считал ее немного испорченной, глупенькой, маленькой девочкой и все же любил. И надеялся, что все это она еще перерастет, а он все время будет рядом и уже больше никогда ее не отпустит.

К моему удивлению, от этого странного, болезненного для моей совести эксперимента, не было плохих последствий. Я была уверена, что не намного, но все же боль начала отступать. Глаза наполнились слезами и, быстро смахнув их, я попыталась отстраниться.

Мне пришлось несколько раз тяжело вдохнуть и сконцентрироваться на пейзаже, мелькающем за окном, прежде чем я смогла полностью отделаться от сознаний Теренса и Бет, странным образом цепляющихся за мои мысли. Будто бы они сами хотели, чтобы я попала в их сознание.

Хорошо, что картина за окном была монотонной, и я могла сосредоточиться на подсчитывании столбов. Мне стало легче. Главное не думать и не забывать о дыхании.

Только я с облегчением перевела дыхание, ко мне обратился Лари. Его темные глаза смотрели на меня дружелюбно, но вот снова это непонятное чувство неприязни к нему, заставило меня задрожать. Может я заболела? Мало ли что, земля была холодной вчера вечером... нет, нет, нет и нет, я не буду об этом думать. О чем угодно, только не о Нем, не сейчас, еще хотя бы полчаса благословенного забытья. И все же, я чувствовала, что воспоминания прорывались сквозь защитную заслонку в моих мыслях. Постаравшись забыть об этом, я обратила свое внимание к Лари.

– Остановимся в центре города - ты пересядешь за руль, и тогда раскидаешь нас по домам. Окей?

Когда он заговорил со мной, я еле сдержалась от вскрика. Я слишком легко смогла попасть в чужие мысли, и от этого волна боли прошла по моим рукам, поднимаясь к шее и голове. Тупая, острая боль, такая, когда неожиданно забиваешь под ноготь иголку.

– Окей, - еле выдохнула я, стараясь скинуть с себя оковы чужих мыслей.

Но прошло несколько секунд, и я подумала, что не стоит так торопиться. Было в мыслях Лари что-то нехорошее. Несмотря на его добродушное настроение, оказалось, что Лари ужасно зол на Еву, он ожидал от нее большей сговорчивости, она же не подчинялась. Лари ожидал, что Ева будет с ним спать!
– вдруг поняла я.

Некоторые его мысли принимали оттенки непонятной мне агрессии. Так, словно он думал о чем-то плохом, но в следующий миг сам себя же и одергивал. Возможно, он не был очень уж плохим, но после того, что я почувствовала, пребывая в его голове, мне стало не по себе. Если я могла почти легко чувствовать себя в сознаниях моих друзей Бет и Теренса, то, будучи будто бы им, я видела перед глазами все нечетко, словно размытое пятно, которое время от времени приобретало некоторые цвета.

Когда пятно вновь стало красно-черным, я постаралась как можно скорее убраться из его головы. Меня уже начинало тошнить. Его мысли, время от времени, окрашивались чем-то таким алчным, от чего становилось худо.

Эти двадцать минут прогулки по чужим головам, привели к тому, что я почти забыла про Калеба. Но это было почти, пока Теренсу не позвонили.

Я неосознанно начала следить за разговором.

– Да, мы уже едем. Не переживай, кто-то точно взял твои вещи. Ну а если они пропадут, то пеняй лишь на себя, ты чего так быстро сегодня смотался? Понятно.

Я могла собраться с силами и попробовать прочитать, увидеть или услышать, что-либо в голове Теренса в связи с этим разговором. Но поняла, что не могу и не хочу. Я не хотела знать, как Он оправдывает перед друзьями свой отъезд. И сможет когда-либо оправдаться передо мной. Захочет ли он? Захочу ли я? Ради чего?

Мне все равно, мне все равно, мне все равно...
– повторяла я про себя. А головная боль вновь вернулась, как только я дала волю отчаянию и боли душевной.

Мы остановились в центре на перекрестке, все там же, где когда-то Калеб подрезал меня в мой первый день в школе. Как я не пыталась заглушить это воспоминание, но оно вырвалось наружу. Как только Лари хлопнул дверкой, чтобы забрать свои и Евины вещи из багажника. Я выскочила следом.

Ева стояла около пассажирской двери и старалась размять ноги, когда я подскочила к ней. Она в недоумении посмотрела на то, как я вцепилась в ее руку.