– Это все гормоны, - жалко промямлила я, чувствуя, как ком слез подступает к самому горлу и все то, что я пережила за целый день, хлынет сейчас соленым потоком из моих глаз.

Я старалась держать себя в руках, видя внимательные глаза Калеба, и чувствуя стыд, что такая слабая, но когда холодные руки матери примирительно прижали меня к себе, я глупо кивнула на какие-то ее успокаивающие слова и разрыдалась, уткнувшись в ее плечо, чуть не разбив себе при этом нос. И мне стало совершенно наплевать, что где-то рядом на меня смотрят пренебрежительно глаза Калеба.

Глава 2. Знакомство.

К чему слова? Они разменные монеты.

А та горячая волна под сердцем где-то

Бесценней многих тысяч слов...

(автор неизвестен)

Семья Грема, точнее говоря Калеб и Грем, жила в городке почти уже 3 года, и была неизменна вот уже на протяжении 50 лет. Как считали местные, с легкой руки самого Грема, он занимался крупным бизнесом, поэтому часто отлучался. На самом же деле, он ездил по всему свету в поисках матери Калеба, обращенной в одну ночь с ними, но в силу обстоятельств исчезнувшую.

Я сидела и слушала рассказ Грема, удивляясь, какими разными вампиры могут быть. Не смотря на то, что продолжительное время в моем окружении их было четверо, я мало общалась с подобными моим родителям, когда же в нашем доме гостили дикие (кочевники, бродяги или же бесстрастные), меня надолго забирали оттуда. Теперь же, когда мой приемный брат Ричард был женат, а брат отца жил отдельно, моей семьей оставались лишь родители. Но никогда я еще не видела подобных Гроверам. Коренные англичане, они были столь прекрасны в своей ипостаси, что не заинтересоваться ими было просто невозможно. Истинные защитники крови. Их выдержка была намного сильнее Терцо и Самюель.

Слушая рассказ Грема, я следила за Калебом, зачарованная его дивной красотой и притягательностью, и меня больше не спасали мысли о том, что все это лишь вампирский муляж, если можно так назвать его внешность, голос, движения. Я впервые с момента нашей встречи, подумала о том, что наверняка и до обращения он был красив - этот разрез глаз, красивые губы и черты лица. Будто бы зная, о чем я думаю, он небрежно провел рукой по своим черным волосам, и сел еще более привлекательно. Тряхнув головой, я отвернулась, не желая себя мучить далее. Чтобы скрыть как-то свое смущение и деть куда-то нервные руки, я принялась за свои волосы. Возможно, это выглядело по детски, но те мысли, что возникали, когда я смотрела на него, провоцировали меня на грех.

Мы расположились в нашей уютной гостиной, в которой мама практически ничего не стала менять после старого владельца дома, все в строгом английском стиле, видимо обставленной в годах эдак пятидесятых. Но мне, бесспорно, она нравилась, особенно камин.

Обнявшись, мои родители сидели на диване, я устроилась рядом с ними, опираясь на их холодные ноги. Грем и Калеб расположились в двух креслах напротив. Если я и старалась сесть как можно подальше от Калеба, то это была плохая идея, именно с моего места его кресло просматривалось лучше всего. Мне приходилось каждый раз напоминать себе не смотреть туда. Его же, кажется, такие вещи не тревожили, он свободно блуждал глазами по комнате, если не держал их закрытыми. Ну, еще бы, чем могу Я заинтересовать ЕГО, когда только в его компании столько красивых девушек. И вообще, о чем я думаю, я же беременна!
– пришлось напомнить самой себе.

Грем говорил отстраненно, будто бы видя все это перед глазами. Но я знала, что он старается вспоминать все досконально. Когда человек становится вампиром, его память о другой жизни перестает быть четкой, или, как говорит дядя Прат, не столь нужной, чтобы о ней помнить. Я слушала с любопытством, которое заглушало мой интерес к персоне Калеба.

– Все случилось в новогоднюю ночь 1945 года. Наша старшая дочь Анна с мужем и детьми гостили у друзей, Калеб только вернулся с фронта на несколько дней в отпуск, - удивленная, при этих словах, я не могла не взглянуть на Калеба, и хоть это было лишь на мгновение, он перехватил мой взгляд. Я отвернулась слишком быстро, чтобы понять, что это значило. Не сразу же я уразумела, что этот разговор ему неприятен, его раскованная поза была фальшивой, на самом же деле он вздрагивал каждый раз, когда Грем говорил что-то новое.
– В доме нас было...
– Калеб тихо хмыкнул, перебив Грема, но тот, не обращая внимания на сына, продолжал дальше, - трое: я, сын и моя жена Патриция. В ту ночь мы не праздновали, хотелось отдохнуть, особенно Калебу - только с фронта, ему хотелось выспаться. Когда ночью появилась она, мы все спали, но вряд ли что-либо изменилось бы, бодрствуй мы. Она была так сильна и прекрасна...

– Ночная женщина в мой сон, в мой дом вошла...- процитировал Калеб, не открывая глаз, и Грем продолжил дальше, не смущаясь того, что сын его снова перебил.

Я посмотрела на своих родителей, их глаза тоже были закрыты, будто так им легче воспринимать все то, что рассказывал Грем. Волей неволей, я почувствовала себя здесь чужой. Словно все они общались между собой ментально.

Я оглянулась на Калеба, он притягивал мой взгляд к себе будто магнит, это напомнило мне то, как я увидела его в столовой. Тогда я тоже, затаив дыхание, следила за ним, но теперь меня заинтересовал стих. Неужели он любит поэзию? Хотя чему удивляться, он же почти старик. Я с ужасом осознала, что этому юноше, уже перевалило за восемьдесят...

– Она пробралась в спальню Калеба, видимо, не желая никого тревожить больше. Лишь со временем мы поняли, что Калеб и был ее мишенью. Теперь-то мы знаем - тогда она искала себе пару. Калеб всегда был красив...

Я хихикнула, постаравшись замаскировать смешок под кашель, но, видимо, удалось не очень, - Калеб ухмыльнулся себе под нос, но в его глазах, устремленных на меня, сквозило удивление. И думаю, за это, я могу быть горда - пока что никаких откровенных слюней я не пускала, смотря на него. И даже лучше, я хмурилась, и могла огрызаться. Я сомневалась, что хоть кто-то из его девушек когда-либо мог этим похвастаться.