В Овальном кабинете и в Кэмп Дэвиде президента консультировали правительственные эксперты, специалисты со стороны и бывшие официальные лица. Аналитики из ЦРУ представили президенту информацию о состоянии советской экономики на данный момент, о проблеме национальностей и укрепленных центрах советских вооруженных сил.

О советских военных и их отношении к перестройке президента информировали Генри Роуэн, ветеран Пентагона, специалист по стратегии; Арнольд Хорелик, главный кремленолог корпорации «РЭНД», и Стивен Мейер из Массачусетского технологического института, участник первого такого семинара, устроенного Бушем в Кеннебанкпорте в феврале. Алан Гринспэн и Роберт Зёллик доложили о своей поездке в Москву.

Бывшие высокопоставленные должностные лица — такие, как Ричард Никсон, Джеймс Шлесинджер и Джин Киркпатрик, — дали рекомендации, исходя из своего опыта общения с Советами. Стремясь получить несколько пунктов у правых, Белый дом обратился также за помощью к фонду «Наследие», мозговому центру, созданному пивным магнатом из Колорадо, человеком правого толка, Джозефом Куртсом.

Збигнев Бжезинский, только что вернувшийся из Советского Союза, сказал Бушу во время официального завтрака, что политическая свобода без серьезных экономических реформ порождает «социальное отчаяние» в советском народе, который теперь может открыто выражать свое возмущение и раздражение действиями правительства. Бжезинский был советником по национальной безопасности у Джимми Картера, но его охотно принимали в Белом доме и при этом президенте, так как, встревожившись отклонением влево своих коллег-демократов, он поддержал кандидатуру Буша в 1988 году.

В Советском Союзе Бжезинского — при всей его репутации ярого антикоммуниста — принимали почти как героя. Он выступал перед забитым до отказа залом в Дипломатической академии Министерства иностранных дел на берегу Москвы-реки, и его критика режима, которому многие из присутствующих верно служили десятки лет, была встречена восторженными аплодисментами.

Бжезинскому разрешили поездку в Катынь под Смоленском — где в начале Второй мировой войны сталинские войска расстреляли польских офицеров. Официально Москва утверждала, что в этом чудовищном преступлении повинен Гитлер, но разрешив Бжезинскому, поляку по происхождению, увидеть на месте преступления, что это — ложь, Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе готовили общественность к познанию правды…

Буш спросил Бжезинского: «А массы все еще поддерживают Горбачева и перестройку?» Посетитель сказал: «По-видимому, но им не терпится увидеть материальные выгоды от политических реформ».

Президент спросил, а не может ли на Красной площади произойти «новый Тяньаньмэнь»? Бжезинский ответил, что есть несомненная опасность отката назад. Но если в Китае демократическое движение росло снизу и руководство диссидентами было сконцентрировано на одной площади в столице, то в Советском Союзе демократические реформы идут сверху и распространяются по всей стране. Следовательно, Кремль внес собственный вклад в этот процесс.

К этому времени к ним присоединился Джон Сунуну. «Вы что, предлагаете выручать из беды Советский Союз?» Бжезинский посмотрел на Сунуну испепеляющим взглядом и ответил, что президенту, возможно, захочется «поманить чем-то Горбачева», чтобы побудить его продолжать реформы.

Тогда Сунуну продекламировал одну из своих любимых теорий насчет того, что Советы могут сговориться с японцами против Соединенных Штатов. Бжезинский очень старался не выходить за рамки вежливости, надеясь в глубине души, что во внешней политике Буш не слишком опирается на советы своего заведующего канцелярией…

При Рейгане ЦРУ взяло за правило готовить фильм о Горбачеве перед встречей в верхах. Считаясь с тем, что у Рейгана был как бы короткий запас внимания и отсутствие терпения к деталям, продолжительность фильма составляла обычно не более десяти минут. Буш попросил показать ему наиболее полный фильм. Ему был показан документальный фильм продолжительностью примерно в полчаса — это была сага об убежденном реформаторе, сражающемся с монументальными проблемами.

Буш изучил также строго секретную «Оценку данных национальной разведки», подготовленную под наблюдением Роберта Блэкуэлла, который по линии ЦРУ информировал Буша в ходе трех его поездок в Москву, когда тот был еще вице-президентом. А теперь Блэкуэлл стал шефом национальной разведки по Советскому Союзу.

В документе под грифом «СЕКРЕТНО», подготовленном Блэкуэллом и озаглавленном «Основные суждения», предсказывалось, что из-за экономических трудностей самыми бурными в истории СССР будут 1990–1991 годы. Горбачев, по всей вероятности, сумеет держать процесс под контролем; он будет продолжать свою политику ограниченных реформ и скорее всего — преуспеет в этом. Блэкуэлл считал, что Горбачев «протянет долго» и заслуживает американской помощи.

В ходе составления этого документа некоторые коллеги Блэкуэлла по ЦРУ, сотрудники Бюро анализа событий в СССР, разошлись с ним во взглядах. В том числе — старший политический аналитик Бюро Грей Ходнетт, закончивший в сентябре подготовку документа «Ставки во внутренней политике и нестабильность Горбачева», в котором было высказано противоположное Блэкуэллу мнение.

Ходнетт и его союзники считали, что либо реформы уничтожат Горбачева, либо он, отчаянно пытаясь спастись, вернется к той или иной форме «старого мышления». Они утверждали, что если объявленные на сегодняшний день реформы — особенно подпадающие под общее понятие «гласность» — достаточно радикальны и позволяют советским людям только излить накопившееся за семьдесят два года недовольство, значит, перестройка слишком ограниченна и не отвечает чаяниям народа. Эксперты, придерживавшиеся такого взгляда, считали также, что, если Горбачев не выторгует специального статуса для Прибалтики, прямая конфронтация между этими республиками и Москвой неизбежна.