Буш выразил надежду, что Мальта явится большим шагом к созданию «Европы, которая действительно будет единой и свободной». Они с Горбачевым хотят «установить прочные взаимоотношения, которые позволят добиваться реальных достижений в течение долгого времени. Он ищет пути для продвижения своих реформ, а я ищу пути для поддержания демократии и свободы. И одним из этих путей является поддержка его усилий, направленных на реформы».

Во время полета на Мальту Буша неоднократно будили, сообщая донесения разведки из Манилы, где президент Корасон Акино боролась с попыткой государственного переворота, организованного военными диссидентами. Это был пятый бунт против ее президентства и самый серьезный. Буш приказал американской военной авиации установить контроль над небом Манилы, устроить демонстрацию силы — именно это в конечном счете и помогло ликвидировать переворот.

В пятницу утром, когда президент сошел с самолета в Валетте, лицо у него было серое, а глаза красные. Снедаемый беспокойством по поводу событий в Маниле и волнением, связанным с предстоящей встречей с Горбачевым, он призвал на помощь все свои резервы любезности для обязательного обсуждения американо-мальтийских отношений с премьер-министром Адами.

Глядя из окна президентского дворца, Буш видел, как проливной дождь с ветром хлещет в воды Большой бухты. Днем шторм разыгрался вовсю. Президент укрылся в своих апартаментах на «Белнапе», крейсере с управляемыми ракетами, который был флагманом американского б-го флота. Волны в четыре фута высотой так и швыряли мальтийские патрульные катера и надувную резиновую лодку, в которой находились американские водолазы, выделенные для охраны президента от террористов.

В офицерской кают-компании «Белнапа» Буш встретился со своими советниками по подготовке завтрашней встречи. Внимательно просмотрев свое выступление, подготовленное Блэкуиллом и Райе, он сказал Скоукрофту, что хотел бы что-то «более прямое и менее бюрократичное». Так, например, по проекту речи он должен был предложить Горбачеву статус наблюдателя в структуре, которая будет создана для охраны либеральной политики в торговле. Имелось в виду Генеральное соглашение о тарифах и торговле (ГААТ) — но лишь в том случае, если Горбачев проведет реформу цен.

Президент сказал: «Давайте сразу предоставим этот статус Советам, ничем их не связывая. Мы же хотим, чтобы они узнали систему международной торговли. Кроме того, не забывайте: я работал в ООН. И я немного разбираюсь в статусе обозревателя. Советы при всем желании не смогут причинить нам больших беспокойств, да к тому же, я подозреваю, и не захотят».

Буш решил также опустить часть условий, заложенных в его предложении отменить поправку Джэксона — Вэника. В проекте речи он должен был поставить отмену поправки в зависимость от «честного осуществления» советского закона, гарантирующего право на эмиграцию. Но президент сказал: «Зачем нужна вся эта ерунда насчет честного осуществления? Они уже осуществляют право на эмиграцию. Так что давайте это опустим».

Несколько раз он останавливался и спрашивал: «А что Горбачев на это скажет? У нас есть что-то о его мнении на этот счет?» Одним из такого рода пунктов была гражданская война в Камбодже. Согласно подготовленному документу, Буш должен был призвать Горбачева перестать посылать оружие коммунистическому режиму в Пномпене. Президент знал, что Горбачев в ответ напомнит ему: Кремль предлагал мораторий на поставку оружия извне всем сторонам камбоджийского конфликта.

Поскольку Соединенные Штаты и их союзники оказывали военную помощь нескольким группировкам камбоджийского сложного узла, Буш сказал: «Я не очень уютно буду себя чувствовать, вступив в пререкания по этому поводу. Давайте сконцентрируем наш огонь на Центральной Америке, где мы знаем, что у нас есть все основания вмешаться».

Сандинисты как раз представили новое доказательство продолжающегося экспорта революции. За неделю до мальтийской встречи двухмоторный «Сесна» рухнул на бобовое поле в восточной части Сальвадора с грузом автоматов, минометов, противотанковых орудий и противовоздушных ракет. Груз этот, предназначенный для партизан Сальвадора, почти несомненно был послан правительством сандинистов из Манагуа.

Бейкер предложил Бушу: «Вы можете указать Горбачеву на то, что наша торговая политика — в частности, отмена поправки Джэксона — Вэника — играет важную роль в США. Вы можете дать ему ясно понять, что, если в Центральной Америке будут продолжаться беспорядки и насилие, наша общественность может спросить: «Почему мы помогаем Советам экономически, когда они перекачивают миллиард долларов в Центральную Америку?»

После того как президент ушел, Блэкуилл, Райе, Зёллик и Арнольд Кантер, эксперт Совета национальной безопасности в области контроля над вооружениями, работали до глубокой ночи, переделывая проект речи с тем, чтобы он был готов, когда Буш в десять часов утра сядет в свой катер и отправится на советский ракетный крейсер «Слава» для встречи с Горбачевым.

А в темноте за окнами ветер достиг ураганной силы. Он сорвал советский и американский флаги с флагштоков и обрушил помост, сооруженный для комментаторов телевидения. Мальтийские официальные лица говорили, что такого шторма они не видели уже пять лет.

К утру буря усилилась. Советская сторона перенесла первую встречу со «Славы» — корабль качало, как поплавок, — на более тяжелое морское судно «Максим Горький», пришвартованное у пристани, где Горбачев провел ночь. В 10 утра к «Горькому» подплыл небольшой катер. Держась за поручни, чтобы не потерять равновесие, Буш, Бейкер, Скоукрофт, Сунуну, Фицуотер и Зёллик взошли на борт советского судна. У госсекретаря за ухом был наклеен кусочек пластыря от морской болезни. Фицуотер уверил репортеров, что рвоты у Бейкера не было.