В начале января Бейкер полетел на Ближний Восток и в Европу в последнем усилии предотвратить войну против Ирака. Лоуренс Иглбергер, исполнявший обязанности госсекретаря в отсутствие Бейкера, сказал Скоукрофту, что пора приглашать Бессмертных в Госдепартамент и делать новое предупреждение по поводу Прибалтики. Скоукрофт согласился, но посоветовал «действовать осторожно, чтобы Советы не отказались от своей позиции» по Персидскому заливу: «Не накаляйте атмосферу. Не делайте из этого большого публичного шоу».

Когда Бессмертных прибыл в кабинет Иглбергера, тот сообщил, что в связи с отправкой советских десантников в Прибалтику ему звонили уже десятки людей с Капитолийского холма, требуя, чтобы США приняли ответные меры против Москвы. «Послушайте, Саша, — сказал он, — вы прекрасно знаете, насколько серьезно стоит эта проблема в Соединенных Штатах. Вы знаете, что дальнейший прогресс в наших отношениях будет зависеть от того, как будет развиваться эта ситуация. Я настоятельно призываю вас сказать Москве, чтобы она изменила свой подход».

Бессмертных ответил: «Ларри, должен вам сказать — ситуация почти вышла из-под контроля». И добавил, что благодарен администрации Буша за то, что она все еще работает над планом проведения в будущем месяце встречи с Горбачевым. Горбачев уже уступил давлению со стороны советских консерваторов во внутренней политике; теперь он пытается избежать такого же возврата к прошлому в советско-американских отношениях. Если Вашингтон свяжет Прибалтику со встречей в верхах, Горбачеву будет еще труднее отделить внешнюю политику от той каши, которая царит во внутренних делах Советского Союза.

Иглбергер телеграммой сообщил об этой беседе госсекретарю, находившемуся в поездке. Зная, что помощники Бейкера увидят телеграмму, он исключил какие-либо ссылки на замечание Бессмертных о том, что Горбачев теряет контроль над ситуацией. Если замечание такого рода просочится, это не только поставит в сложное положение Иглбергера, но и может повредить шансам Бессмертных унаследовать пост Шеварднадзе и стать министром иностранных дел.

Бессмертных шел первым номером в составленном американцами списке советских коллег, с которыми им придется иметь дело в будущем, хотя никто не ожидал, что он станет вторым Шеварднадзе. Будучи профессиональным дипломатом, поднявшимся по службе при Громыко, Бессмертных вполне мог адаптироваться к жесткой линии, если произойдет возврат к прошлому. Он не обладал независимым политическим положением и не был в близких личных отношениях с Горбачевым, что делало Шеварднадзе не просто винтиком советского аппарата, тем не менее Бессмертных, казалось, был сделан из того же теста, что и Шеварднадзе. Он вроде бы принадлежал к новому мышлению и за годы работы в Вашингтоне сумел установить дружественные отношения с ключевыми фигурами исполнительной власти и конгресса. Бейкеру было приятно вспоминать, как после встречи с Шеварднадзе в Вайоминге в 1989 году Бессмертных попросил его надписать снимок двух делегаций, сделанный у озера Джэксон.

Американские аналитики к этому времени уже догадались, что у Бессмертных есть два соперника, претендующих на этот пост. Одним из них был Александр Дзасохов, который был одно время послом в Сирии, а затем стал членом Политбюро, отвечающим за идеологию. Совершенно ясно, что появление партийного идеолога высокого ранга на посту министра иностранных дел могло служить предзнаменованием попытки восстановить коммунистические постулаты в советской внешней политике. Другим кандидатом был Евгений Примаков, чье самовольное выступление в качестве посредника во время кризиса в Персидском заливе не прибавило ему друзей в администрации Буша.

Госдепартамент выслал находившемуся в поездке Бейкеру биографию Дзасохова — на всякий случай. Сам Бессмертных считал, что это место получит Примаков, исходя из того, как он выразился, что из всего окружения Горбачева «он самый напористый малый»…

В пятницу утром, 11 января, Скоукрофт сказал в Белом доме Бушу, что Горбачев пытается дозвониться ему по телефону, чтобы обсудить кризис в Персидском заливе. До срока, назначенного ООН Саддаму Хусейну для вывода своих войск из Кувейта, оставалось всего четыре дня; Буш и Скоукрофт подозревали, что Горбачев звонит, чтобы попросить оттянуть военные действия.

Скоукрофт порекомендовал Бушу воспользоваться этим телефонным разговором, чтобы «еще раз отметиться» по Прибалтике: Бушу следует повторить свою озабоченность тем, что советские власти «стращают» три республики. Как только журналисты узнают про звонок Горбачева, предсказывал Скоукрофт, они сразу спросят Буша, поднимал ли он вопрос о Прибалтике. «И лучше, чтобы ответом было «да», иначе придется чертовски дорого расплачиваться», — заключил он.

Буш сказал: «О'кей, я постараюсь сделать это так, чтобы не возбудить у Горбачева желания выйти из трудностей за наш счет».

Когда звонок из Кремля наконец прошёл, Горбачев повторил, что поддерживает резолюции ООН по Заливу, включая резолюцию № 678, в которой содержалась угроза применения силы. Затем он все же призвал Буша отсрочить нападение. Не забывая, как всегда, о своих консервативных критиках, он лишний раз хотел зафиксировать, что выступает за политическое решение проблемы.

В ходе разговора Буш вспомнил совет Скоукрофта и поднял вопрос о Прибалтике. «Я хочу, чтобы вы поняли мою озабоченность, мою глубокую озабоченность, — сказал он, — необходимостью обеспечить мирное разрешение ситуации там». Применение насилия застопорит, а может даже и повернуть вспять прогресс, с таким трудом достигнутый ими обоими за последние несколько лет в отношениях между двумя странами.