Прежде для нее, скромной и ненавязчивой по натуре, такая просьба была бы немыслима. Но за последние несколько часов с ней явно произошли какие-то перемены.

Ричард посмотрел на нее с выражением, от которого у Энн поджались пальцы на ногах.

— Я не решился бы вам предложить... но если вы согласитесь поехать со мной, я буду очень рад.

— Может, от меня будет какая-нибудь польза, — сказала Энн, стараясь казаться невозмутимой, но его слова внезапно переполнили ее душу невыразимой радостью.

— Вы просто прирожденный детектив, Энн Салливан. Нам лучше выехать завтра утром. Я заеду за вами в девять — вы успеете собраться?

— Конечно, я привыкла вставать рано, только... могу я взять с собой Глостера? Мне не с кем его оставить.

— Глостер непременно отправится с нами, — ответил Ричард, глядя ей в глаза, — Ничего другого я и представить себе не мог. А теперь и в самом деле пора перекусить. Здесь внизу есть неплохая болгарская закусочная. Как вы относитесь к болгарской кухне, Энн?

Ночью Энн не спала и ворочалась, мешая Глостеру, который то и дело просыпался и с сонным упреком смотрел на хозяйку. За обедом Ричард разбирал их предполагаемый маршрут, прикидывал, за какое время удастся достичь Уэльса, а Энн молчала и слушала. Ее охватило странное чувство. Она вдруг поняла, что больше всего на свете хочет поехать с этим человеком — в Уэльс или куда угодно. Он вселял в нее чувство уверенности, безопасности и, одновременно, тревоги.

Позднее, когда Энн вернулась домой, эта тревога усилилась. Она поняла, что, если бы Ричард отказался взять ее с собой, она испытала бы глубокое разочарование. Но что это значит — ей просто не хочется больше сидеть одной в квартире, она испытывает потребность в новых впечатлениях? Или же все дело именно в Ричарде Хоупе?

Вечер прошел в сборах. Ричард сказал, что поездка может продлиться до самого Рождества. Энн достала из глубин шкафа спортивную клетчатую сумку на длинном ремне, положила туда белье и ночную рубашку. Ехать она решила в своих любимых коричневых брюках и шоколадно-коричневом свитере с высоким воротом. Немного подумав, она положила в сумку также новый кашемировый джемпер цвета розовых камелий, который ей подарила миссис Катерленд, и черные бархатные брюки...

Только когда Энн легла в постель и погасила свет, в ее голове оформился вопрос — а зачем Ричард берет ее с собой? Ответ, который сам собой выкристаллизовался в сознании, заставил ее порывисто сесть и откинуть одеяло.

Просто она бессовестно ему навязалась... Краска прилила к ее щекам. А чего бы ты хотела, спросила она себя строго?

Она снова легла, натянула одеяло до подбородка. Лицо Ричарда Хоупа отчетливо встало перед ней. Он красив, обаятелен, добр. Зачем ему она — серая неприметная мышка? В него, наверное, влюблялись десятки женщин. Он бесконечно далек от ее привычного образа жизни, от ее книг, тихой музыки вечерами... Она ему не нужна и не интересна.

В Энн всколыхнулась гордость. Она, которая обычно жалела людей, но ждала, что пожалеют и ее, поняла, что от Ричарда ей не нужна жалость. Надо поскорее выбросить из головы всякие глупости, несбыточные надежды. Она не может интересовать его, это ясно. Простые деловые отношения — вот и все, что может их связывать. И завтра — никакой косметики, никакого кокетства. Она синий чулок, и останется такой. Где можно, она будет стараться быть полезной. Она едет только в качестве его секретаря и ни на минуту не забудет об этом.

7

Утром Энн проснулась от звонка будильника и тут вспомнила, что на Рождество обещала приехать тетя Мириам. Приезд тети начисто вылетел из головы Энн. Что, если она не успеет вернуться?

Она взяла листок бумаги и, присев к столу со швейной машинкой, сдвинув в сторону лоскутки, написала своим крупным аккуратным почерком:

«Дорогая тетя Мириам, если вы не застанете меня дома, будьте полноправной хозяйкой. Мне понадобилось уехать из Лондона на некоторое время, но я скоро вернусь. Ваша Энн».

Герцог Глостер в предчувствии чего-то необычного метался по квартире. Энн надела на него красную попонку, в которой обычно выводила гулять своего питомца в холодную погоду, взглянула на себя в зеркало. Вид именно такой, как надо: ни грамма косметики, бледное лицо, прямые скучные волосы, однотонная одежда, ни одного яркого живого пятна...

До девяти оставался еще час. Слишком рано она поднялась. Энн прошлась по комнатам, вошла в кабинет папы. Он улыбнулся ей с фотографии нежно и весело. Энн взяла фотографию, прижала ее к губам и прошептала:

— Благослови меня, папочка! Посоветуй, как мне вести себя правильно. Кажется, я совсем ничего не понимаю. А тебе — понравился Ричард?

У нее на секунду мелькнула мысль закрыть святилище — папин кабинет — на ключ. Но это смертельно обидит тетю Мириам... Энн вернулась в свою комнату, Глостер не отставал от нее ни на шаг.

— Мы едем, едем вместе, — обратилась к нему Энн в который раз, чтобы успокоить. Она села к туалетному столику и в нерешительности открыла косметичку, не отрывая глаз от своего отражения. Брови, разлетающиеся к вискам словно ласточкины крылья, — хорошей, правильной формы, а ресницы длинные, но светловаты — не черные, а каштановые. Она задумчиво коснулась их кисточкой с тушью.