— Боже, посмотри чем они занимаются! — Спикер Грязнов схватил за локоть рассеянного и восторженного министра экономического развития Круцефикса. — Да ведь они лесбиянки!

И впрямь резвящиеся водяные создания, ведущие свой род от пленительной Сафо, сплетались в гибкие сладострастные узлы. Одна из них, родом из Карибского моря, перевернулась на спину, вздымая смуглые груди, напоминавшие экзотические плоды, томно плескала хвостом, открывая выпуклый, стеклянно блестевший живот. Другие извивались вокруг, ласкали легкими касаниями, целовали соски, оглаживали кувшинообраз-ные бедра, погружая персты в густой, как водоросль, лобок, переливавшийся слюдяными блесками.

Другая наяда, беловолосая, чьи предки обитали в устье Даугавы, лежала на воде грудью вниз, выгибая гибкую спину, на которой ложбинка отливала изумрудной водой. Ее круглые, дивной красоты ягодицы были источником наслаждения для других наяд, что разгонялись в воде, взмывали, как летучие рыбы, проносились над подругой, целуя ее на лету, касаясь в полете ее прелестей, осыпая ворохом ярких брызг. Вода сверкала, кипела серебром, словно нерестилище со множеством сильных, страстных рыбин.

Третья русалка, с верховий Нигера, держала над водой глазастую голову, иногда выхватывая гибкую руку с браслетом из слоновой кости. Вода под ней волновалась, ходила ходуном от вьющихся ненасытных тел. Мелькали на мгновенья хвосты, возникали обезумевшие от наслаждений прекрасные лица. Волны от подводных совокуплений широко расходились, переливаясь, словно павлинье перо.

Тонкие вскрики, сладкие вздохи, пронзительные вопли неслись к кораблю. Оба оркестра, на носу и на корме, аранжировали эти сладострастные песнопения, создавая бесчисленные импровизации на тему русалочьей любви. Несколько манекенщиц из гарема Словозайцева принялись было высовывать чувственные язычки, шаловливо расстегивать бретельки платьев. Однако евнух в турецком халате, приставленный наблюдать за красотками, строго погрозил им нагайкой.

— Господа, кто желает принять участие в охоте на русалок? — возгласил в громкоговоритель капитан Яким, приглашая гостей перейти на верхнюю палубу, где у борта стояла гарпунная пушка. Вместо разящего острия в нее была заряжена сеть, упакованная в плотный ком.

Когда охочие до потехи гости собрались на палубе, Яким приник к пушке, направил ее плывуцдую в отдалении русалку и выстрелил. Стремительный комок полетел, освещенный прожектором. Упал на воду, не попадая в русалку, раскрываясь шатром. Сеть сжалась, охватывая пустоту, на шелковой веревке потянулась обратно к теплоходу, оставляя искрящийся след. Русалка, увильнувшая от выстрела, сначала испуганно нырнула, а потом появилась над водой, с любопытством рассматривая уплывавшую сеть. Ее миловидное славянское личико с накрашенными губками и выщипанными бровями выражало неподдельный интерес.

— Дайте мне, — потребовал у Якима Куприянов, перенимая пушку. Приник к прицелу, направляя ствол на проплывавшую невдалеке китаянку, — ее маленькие ладные грудки трепетали над волнами, изящные руки сверкающими кругами двигались в воде, а хвост оставлял ртутный бурун, от которого убегали две небольшие крепкие ягодицы. Выстрел ахнул, как хлопушка. С красными искрами полетел комок сети, плюхнул рядом с русалкой, едва ее не накрыв. Китаянка ушла в глубину, поднырнув под опасную снасть. Выскользнула в стороне, как нерпа, блестя лицом, стряхивая с бровей капли.

— А ну-ка, я попробую. — Министр обороны Дезодорантов молодцевато прохромал к гарпунной пушке. Откинул стек. Освободился от мешавшего монокля. Прижал воспаленный глаз к прицелу, наведя орудие на проплывавшую цель, — медлительная немолодая красавица плавно двигалась, выставив полную грудь, похожая на императрицу Анну Иоанновну в декольте. И впрямь, на ее высокой прическе красовалась небольшая алмазная корона. Раздался выстрел. Сеть перелетела русалку, распустилась в воде широким пологом, а потом быстро сжалась в том месте, где только что находилась матрона. Видавшая виды русалка продолжала спокойно плыть, помахав Дезодорантову пухлой ручкой, на которой виднелся золотой браслет от часов. Посмотрела на крохотный, окруженный бриллиантами циферблат, спохватилась, словно куда-то опаздывала, и ушла в глубину, показав незадачливому стрелку великолепный зад, похожий на две пышные округлые подушки.

— Дайте же мне! — Американский посол Киршбоу схватился за пушку, выцеливая плескавших в волнах русалок, переводя ствол с одной на другую, будто не мог выбрать одну единственную среди белокожих, смуглоликих, темногрудых красавиц, резвившихся в пределах выстрела.

Есаул стоял у поручня рядом с председателем Промышленного союза Добровольским, наблюдая увлекательную охоту. Старческое горбоносое лицо масона пламенело молодым румянцем. Узкие панталоны взбухли там, где находились пересаженные семенники орангутанга. Из-под медно-рыжего парика сочился пот, ибо находящийся в резиновой оболочке лед растаял и больше не охлаждал воспаленный мозг, в котором предельно возбудился эротический центр, заставляя Добровольского тереться животом о поручень. Есаул пытался выведать у старого селадона настроения олигархов в связи с возможной победой Куприянова. Однако пожилой сластолюбец был так захвачен зрелищем молодых женских тел, так стремился в темные, с переливами волны, где плескались красавицы, что Есаул боялся, как бы тот не опрокинулся за борт.

— В прошлом году Абрамович предоставил мне свою средиземноморскую яхту, и я целую неделю плавал между Критом и Кипром, там, где когда-то была Атлантида. Мои молодые спутники ныряли в аквалангах, надеясь отыскать на дне затонувшую амфору или осколок коринфской капители. А я, грешным делом, забавлялся с русалками, которых мне на борт поставляли греки-киприоты. Я вообще, надо сказать, люблю рыбную кухню и знаю толк в дарах моря. — Добровольский с завистью следил за послом, который в оптический прицел мог разглядеть каждую чешуйку на зеленоватом хвосте русалки, каждый стеклянный волосок на ее плотном лобке, каждое золотое колечко в розовой мочке уха, чудесные углубления подмышек, выбритых наголо отточенной кромкой раковины. — Знаете, мой друг, русалка в постели требует особого обхождения. Во-первых, ее нужно поставить в особую позу, чтобы не мешал хвост и вы, в конце концов, не оконфузились. Во-вторых, она сначала покажется вам холодноватой, и ее следует разогреть, по крайней мере до комнатной температуры. Она немножко пахнет тиной, но если вы любите морскую капусту, то этот запах покажется вам привлекательным. Попробуйте придать ей такую позицию, чтобы она стала похожа на греческую вазу, и тогда вы сможете опустить в нее свой букет. Но бойтесь оказаться не на высоте. Если вы будете не в форме и дадите слабину, она может раззадориться и защекотать вас до смерти. Многие моряки Древней Эллады поплатились жизнью, переоценив свои мужские возможности. Их находили на палубе полузатонувших кораблей, в чешуе, с ужасными засосами в области паха.