Шрифт:
А вот этот голос она не спутала бы ни с чьим другим.
– Что ж, это даже забавно. Нет, в самом деле, любопытно, кому судьба предоставит право воспитывать девчоночку на свой вкус? Уговорили. Ставлю Адонию.
– Значит, если ты сейчас проиграешь, то отходишь от неё в сторону? А выигравший берёт её себе в ученицы?
– Да. Именно так.
– Что ж, хорошо. Кто что имеет?
– Несъёмный браслет на запястье, с секретом.
– И в чём секрет?
– Внутри спрятана согнутая в кольцо стальная «нитка» с зубцами. Ею можно перетереть, скажем, тюремный засов или решётку.
– Ну, нет. По сравненью с Адонией – слабо.
– У меня есть, джентльмены, пара вещиц.
– Что там, Филипп?
– Вот, смотрите. Клинок. Серая сталь, бритвенная заточка. Паук возле гарды. И вот – табакерка из золота. Ценность в ней – камень. Наделён личным именем: «Око вампира». Странным образом способствует пролитию крови. Кто-нибудь помнит дельце у еврейских торговцев? Оттуда.
– Вот это годится. Играем?
Адония, прижав кулачки к груди, сдерживая запалённо скачущее сердечко, отступила назад, в темноту.
На подгибающихся ногах она приплелась в свою залу. Постояла, слепо глядя на мутно-жёлтое пятно стоящего на столе фонаря. Да, самый хороший учитель – это всё-таки жизнь. Вот, девочке девять лет, а она знает уже, что такое предательство.
Глубоко, прерывисто, со всхлипом вздохнула. Выйдя в холл, ухватилась за створку огромной двери (она отозвалась возмущённым ржавым скрипением), потянула, с грохотом притворила. Притворила вторую. Напрягая все силы, подняла стоявший вертикально в углу пыльный брус, тяжко ударив, втиснула в скобы. Добралась до кровати, присела. Вытерев слёзы, плачущим голосом произнесла:
– Киса-киса! Иди сюда! Где ты?
Потом, лёжа в обуви и в одежде, уже засыпая, подумала: «В моей жизни есть только один надёжный человек. Это патер».
Маленькое великанство
Утреннее солнце высветило её лицо с сомкнутыми, припухшими веками. Адония проснулась, но ещё лежала в полудрёме. Что-то звякнуло возле кровати. Она открыла глаза. Кошка вспрыгнула на стоящий подле кровати столик и потревожила находящуюся на нём посуду.
– Есть хочешь? Подожди часок. Я что-нибудь принесу.
Кошка мяукнула. Адония полежала, глядя вверх, на изнанку атласного балдахина. Залу заливали волшебные переливы. О, эти проклятые, проклятые разноцветные окна! Протянув руку к столику, Адония взяла столовый тупоконечный нож, отвела руку к подушке. «Если попаду вон в то, бирюзовое – значит, Цынногвер уже уехал, и мне не придётся разговаривать с ним». Она с силой махнула рукой. Зазвенев, осыпались бирюзовые осколки.
– Ауспиция сунт фауста [7] , – горько улыбнувшись, хриплым со сна голосом продекламировала метательница. – Хотя… Стекло-то при чём?
7
Auspicia sunt fausta (лат). – Предзнаменования благоприятны. («Дежурная» фраза римских жрецов-предсказателей.)
В этот миг в дверь тихо стукнули. «О, только б не он!»
– Ваше… величество! – раздался за дверью сбивающийся мальчишеский голос. – У меня… Извините… Поручение!
Адония выпрыгнула из постели, полминутки прохлопотала у зеркала. С натугой вынула из скоб брус, отнесла в угол. Толкнула дверь. За ней оказался тот самый подросток, которого она видела на фехтовальном дворе.
– Величество? – не без иронии поинтересовалась Адония.
– Пёс ничейный, – торопливо проговорил мальчишка. – Забыл, как правильно-то обращаться. У нас тут дам не было никогда…
– Да ладно. Неплохо ведь обратился. От кого поручение?
– От учителя, мастера Глюзия. Он велел передать, что уезжает, и неизвестно когда вернётся. Так что занятия откладываются. Пока.
– Уезжает или уже уехал?
– Уехал. Раненько утром все и двинулись.
– Кто – все?!
– Ну, и мастер Глюзий, и мастер Филипп, и мастер Регент… Патер срочно распорядился.
Адония, всплеснув руками, шагнула, обхватила шею мальчишки и звонко чмокнула его в щёку, словно перед ней был не полузнакомый подросток, а оставшаяся в пансионате Фиона.
– Молодец! Хорошо выполнил поручение. Ты ел уже? Пойдём позавтракаем. Накрой там маленький столик, а я умоюсь и прибегу. Ну, что стоишь, глазки выпучил? Иди давай. Пёс ничейный.
Мальчишка, дробно прохлопав себя ладонями по плечам и коленям, подпрыгнул, развернувшись на месте и качающимся, дурашливым шагом ушёл.
– Надо стараться! – назидательно заявила Адония кошке, вернувшись в залу и стягивая с себя одежду. – Надо заниматься старательно, каждый день, и делать успехи. Вот как в пансионате – я ведь первой была по латыни!