Но самым потрясающим для Адонии был миг, когда они выехали на край пригорка, с которого, в просвете между деревьями открылось бескрайнее, на полземли, сверкающее под солнцем море.

– Это – море! – прошептала Адония, встав во весь рост на облучке возка.

Глаза её наполнились восторженными слезами.

– Да, – сказал Глюзий. – Море. Если я правильно взял направление, то внизу, на берегу, должны быть наши.

– Кто?

– Ты разве не знала? Они пораньше нас выехали. Регент и Фердинанд. О! Чувствуешь дым? Точно – они. Ждут. Правильное направление.

С болезненным стоном оторвавшись от созерцания сверкающего великолепия, Адония направила лошадей вслед за двинувшимся искать спуск Глюзием.

Здесь оказалась хорошо накатанная тропа, почти дорога, ведущая к самой воде. Сразу же и объяснилось присутствие этой тропы здесь, в стороне от большого проезжего тракта: пресная вода. Выбегая из скал, впадал в море довольно широкий ручей. Между ручьём и кромкой прибоя желтел ровный, уютный песчаный клин. Чуть в стороне, в камнях, горел почти бездымный костёр. Однако, когда лошади вытащили возок на песчаный пляж, ни Регента, ни Фердинанда там не оказалось. А копошился в ручье худой смуглый старик, с бритой головой, в коротких нательных панталонах. Адония спрыгнула с облучка, подошла ближе. Слез с коня Глюзий, привязал поводья к возку. Старик не обращал никакого внимания на прибывших. Он стоял, склонившись, в ручье, вглядываясь во что-то. Вот медленно опустил лицо в воду, на миг замер – и резко выпрямился. Выбрался из воды на берег. В руках у него билась небольшая серебристая рыбка. Он подошёл к незамеченному Адонией кругу, выложенному из камней на краю ручья, выпустил туда рыбку. И оказалось, что там их плещется уже примерно десяток.

– Я хотел, – проговорил старик, – добрые люди, на прутиках их изжарить. Но если у вас найдётся котёл и немного соли, то мы можем сварить уху.

Он наклонился, поднял лежавший среди камней коричневый балахон и проворно натянул его через голову.

– О, вы – монах? – приветливо произнесла Адония.

– Монах, дочь моя. Францисканец.

– Это так славно! Монахи – самые лучшие люди на свете!

Подошёл Глюзий, присел возле запрудки, посмотрел на бьющихся в ней рыбок.

– Меня зовут Адония, – улыбаясь, сообщила девочка. – А это вот – мастер Глюзий, он мой учитель.

– А меня зовут мастер Альба.

– Да, у нас есть котёл, – не глядя на монаха, не очень приветливо проговорил Глюзий. – И соль имеется, и картофель. Сварить уху – это хорошее предложение.

– А трудно ли ловить рыбу руками? – спросила Адония у монаха.

Но ответил не он, а Глюзий:

– Честно говоря, я бы не поймал ни одной, хотя и просидел бы в ручье до ночи.

– Ой, а как же тогда?..

Монах, улыбаясь, сказал:

– Понимаешь, она под камнями прячется. В открытой воде, разумеется, не поймать. А вот прижать к камню и вытащить – это возможно.

– Вы здесь не видели пару всадников? – спросил от возка Глюзий. – Нас ждать должны были.

– Нет, – сказал монах, бросив взгляд на песчаный пляжик. – Никого не было. Следы – только мои и ваши.

– Я никогда не видела моря, – доверительно сообщила ему Адония.

– Ты знаешь, – вдруг так же доверительно сказал монах, – море – живое. И, когда ты войдёшь в него, ты почувствуешь, что оно тебя любит.

– Правда?

– Конечно. Такая же правда, что море солёное. Вон за теми деревьями можно раздеться и поплавать.

Когда Адония вернулась к костру, – сияя глазами, отжимая мокрые волосы, – уха уже была готова.

Неторопливо поели.

– Как-то не так, – вдруг проговорила Адония.

Монах вопросительно поднял брови.

– Наш повар очень вкусно готовит, но всё же не так вкусно. А ведь всего лишь рыбка, соль и картофель!

– И простор этого моря, – сказал негромко монах, – и зелень этих деревьев, и йодистый воздух придали нашей ухе особенный вкус. Волшебные закономерности неволшебного мира.

– Выберусь-ка наверх, – пробормотал Глюзий, вставая. – Не могли же они мимо проехать…

Адония, оперевшись на локоть, стала смотреть на море. Монах вычистил песком и отмыл котелок. Вернулся к костру, подложил, легко переломив, толстую ветку. Пришёл хмурый Глюзий.

– Учитель недоволен, – встретила его добродушной фразой Адония. – Найдут. Куда же им деться.

– Конечно найдут, – согласно кивнул Глюзий. – Странно только. Выехали раньше нас.

– Вы преподаёте что-то из классических наук? – поинтересовался ловец рыбы.

– Самую классическую, – небрежно ответил Глюзий.

– Фехтование, – закончила за него девочка.

– Фехтование – вам? – удивлённо посмотрел старик на Адонию.

– Да, – ответила девочка. – И у меня уже недурственно получается.

– Но зачем это вам?

– Отец так хотел, – вздохнув, проговорила Адония. – Он мечтал о сыне, а родилась я, девочка. На мой третий день рождения он подарил мне маленькую настоящую шпажку. А потом мы путешествовали в лесу, и его убили бандиты. Говорят – благородно убили, на поединке. И мама потом умерла. А меня спас один проезжавший мимо монах, и оплатил моё обучение в пансионе. И сейчас… – она замолчала, подыскивая слова. – … Я неплохо фехтую.