Это огромное количество посещений было отмечено на заседании Управы как поразительное и беспримерное для всей губернии явление. «Если уже в истекшее лето, когда госпитальная деятельность лечебницы была еще невелика, заведующий лечащий врач Н.Д. Соколов дошел, по его словам, до сильнейшего утомления, весьма близкого к потере способности работать, если не будет ему дан продолжительный отдых, то на будущий год при увеличении числа коечных больных в лечебнице справиться со всею деятельностью лечебницы одному врачу представляется совершенно невозможным; учреждение должности врача-ассистента при Шаболовской лечебнице является безусловно необходимо».

На следующий год в лечебнице был устроен барак на 16 кроватей, разделенный на два отделения, одно из которых предназначалось для инфекционных больных. Только к 1902 г. после многолетних ремонтов и перестроек Шаболовская лечебница стала многопрофильным комплексом – одним из лучших в уезде по лечебным возможностям [171] .

В том году в лечебнице было уже два врача. На фото 1902 г. во дворе дома персонала, сидят на скамье (справа): дипломированный врач Надежда Александровна Ломакина, рядом с ней ее родная сестра Мария со своими детьми Ваней и Надей; за ней стоит ее муж, врач Шаболовской земской лечебницы Василий Николаевич Князев, слева от него третья сестра Анна Александровна Ломакина, учительница. Вскоре Надежда Александровна повенчалась с коллежским секретарем Николаем Ивановичем Ёлкиным, а в апреле 1903 г. у нее тоже родился ребенок – сын Лев, крещенный в Борисоглебской церкви села Зюзина. (Лев Николаевич Ёлкин многие годы до своей кончины жил в современном московском районе Зюзино, и фотография из его архива предоставлена его дочерью Татьяной Львовной.)

Врачи Шаболовской лечебницы во дворе дома персонала. Фото из коллекции автора

Сохранившееся здание хирургического корпуса Шаболовской земской лечебницы. Фото автора, 2000 г.

Сохранившееся здание лечебного корпуса Шаболовской земской лечебницы. Фото автора, 2000 г.

В 1903 г. в лечебнице «окончена постройка каменного хирургического барака о четырех палатах на 12 кроватей и приступлено к устройству полей орошения» [172] . Позже появился и родильный дом, и в 1914 г. в Шаболовской лечебнице, кроме 2 врачей, было уже 3 акушерки и 2 фельдшерицы.

Шаболовская лечебница не прекратила своего существования и в советское время, по-прежнему обслуживая все соседние селения. В ней работали все те же хирургический и инфекционный бараки, роддом и, конечно, амбулатория, которая со временем стала называться поликлиникой. Зюзино росло, хотя в 1920-х гг. уже не было административным центром. При переписи, проводимой в 1930-х гг., в селе было записано 251 домовладение – больше, чем во всех окрестных деревеньках, вместе взятых. И больницу, которая издавна тянула к селу, в быту нередко называли Зюзинской. Только в начале 1960-х гг., когда столица расширила свои границы и Ленинский район, в числе многих окрестных районов Московской области, вошел в состав Москвы, больницу закрыли. Все селения посносили, и на их землях уже с 1961 г. началось массовое строительство. А в новых кварталах предусматривались новые современные поликлиники и больницы, рассчитанные на будущее население.

Два здания бывшей больницы еще стоят на задах строящейся станции скорой помощи. И на месте снесенного больничного парка разместились ныне медицинские учреждения. Крепка традиция.

Зюзинские свадьбы игрались всем селом, как одной семьей. Что, впрочем, так и было: сельчане либо имели общих предков, хоть и забытых, отдаленных многими поколениями, либо породнились, переженившись на памяти дедов-прадедов.

Весть о сватовстве вмиг разлеталась по селу, и все знали – предстоит свадьба. Непременные девичники с песнями провожали невесту в супружескую жизнь. За свадебным столом по древнему обычаю молодых усаживали на шкуру, а девушки водили для них в горнице хороводы. Девушки же будили песнями молодых поутру после брачной ночи. А потом молодых рядили ряженые. Из конца в конец села проводили они молодых с толпой гостей и ядреными солеными частушками раззадоривали юных супругов, вдохновляя их на продолжение рода. Ряженых всегда было много. Самые заводные напяливали на себя вывернутые мехом вверх полушубки и звериные морды или какие-нибудь театральные костюмы из клуба, а то и попросту переодевались – мужчины в женщин (или наоборот) и гримировались до неузнаваемости углем и помадой. Приплясывая и горланя частушки, ряженые вели молодоженов в новую жизнь, к семейному очагу, у которого им предстояло «плодиться и размножаться». Они видны и на фотографии 1952 г.

Забористым припевкам ряженых подпевало все село. В такие дни особенно ясно проявлялась тяга к совместному пению, жившая в селе, казалось, вечно. Всегда находились заводилы, которые и сами пели и играли, и своих сородичей умели зажечь.

1952 г. Играют свадьбу на селе. Фото из коллекции автора

1974 г. Свадьба Галины Дербишиной. Фото из коллекции автора

И вот что интересно: даже тогда, когда село снесли, его жители своих обычаев не забыли. Свадьбы игрались по-прежнему. Ведь поначалу всех поселили в нескольких соседних домах, выросших на месте села. Многочисленная родня собиралась на свадьбы; после застолья все высыпали во двор, и ноги сами несли гостей по незабытым свадебным дорогам вдоль многоэтажных зданий.

Так в 1974 г. на свадьбу 19-летней Галины Дербишиной, дочки Валентины Николаевны (урожд. Князевой), собрались и семьи братьев и сестер ее отца, и ее сестер. И снова гуляли с ряжеными, и ходили по старой зюзинской улице, уже заасфальтированной, по липовой аллее, меж старых садов, оставшихся от сельских подворий.

Одной из первых попала ко мне фотография из альбома семьи Заварзиных. Ее сберег, датировал и записал на обороте всех, кого знал и помнил, краевед Петр Сергеевич Заварзин. На снимке – хор села Зюзина в 1918 г. В верхнем ряду четвертая слева – пожилая женщина в очках. Это руководитель хора Евгения Владимировна Воздвиженская. В этом же хоре две ее родственницы: рядом слева – Александра Дмитриевна и в нижнем ряду первая справа – Татьяна Владимировна Воздвиженские. Это были образованные женщины. До сих пор некоторые старожилы вспоминают ходившие в селе слухи, что они учились на фрейлин. Возможно, они действительно учились в Смольном институте благородных девиц, хотя это сомнительно – ведь они из духовного сословия.