К постоялому двору господа подошли, по возможности приведя себя в порядок и придав лицам начальственную важность. Размещался он в добротном двухэтажном деревянном здании с затейливой вывеской.

– Человек, – обратился Никита Сергеевич к подбежавшему навстречу гостям половому. – Не подскажешь ли нам, где остановилась госпожа Любчинская. Мы тут проездом и к ней с поручением от ее управителя.

– Барыня разместились здесь, – поклонился половой. – Извольте пройти вон туда. Затем поднимитесь по лестнице и окажетесь прямо перед дверью ее комнаты.

Далее события развивались со стремительной быстротой. Поднимаясь по лестнице, господа услышали выстрел, женский вскрик и звон разбитого стекла. Оставшуюся часть пути они проделали бегом, но все-таки опоздали. Ворвавшись в комнату, профессор и принц увидали лежащую на полу Любчинскую, прижимающую руку к груди. Под пальцами женщины расплывалось кровавое пятно. Возле окна валялся пистолет.

Амит кинулся к актрисе, а Карозин метнулся прочь, крича:

– Доктора, позовите доктора! Ее ранили!

Поднялась страшная суматоха, никто и не подумал вызвать урядника, что дало поручику возможность беспрепятственно ускользнуть.

Амит перенес раненную Любчинскую на кровать. Она слабо стонала от боли. Через несколько минут в комнату вернулся Карозин с доктором.

Тот осмотрел актрису и покачал головой.

– Надобно ее в больницу, господа. Боюсь, что иначе барыня не выживет. Я пока остановлю кровь и перевяжу ее, но надо будет еще пулю извлечь, а здесь это не возможно.

Потом он оказал актрисе первую помощь, а затем профессор и Амит на руках вынесли Любчинскую из гостиницы и уложили в коляску подъехавшего-таки урядника. Врач повез женщину в местную больничку, оставив господ объясняться с полицией.

Урядник и Карозин представились друг другу, а затем Никита Сергеевич кратко описал все то, чему был свидетелем, посоветовав уряднику отрядить людей на поиски поручика, чьи приметы он так же сообщил. Урядник отбыл заниматься своими обязанностями, а Карозин вместе с Амитом направились в больницу, чтобы узнать о состоянии Любчинской. Им пришлось довольно долго ждать, пока доктор оперировал актрису.

– Как она? – обратился профессор к доктору, когда тот вышел из операционной. Никита Сергеевич был потрясен случившимся. Хотя он давно решил для себя, что актриса не заслуживает снисхождения за свои преступления, тем не менее испытывал сострадание к раненой женщине. Что же говорить о принце, который все еще любил ее?

– Пока спит. Господа, я сделал все, что мог. Шансы на выздоровления у нее есть. Пуля серьезно повредила легкое, но будем надеяться, что все обойдется.

– Она ничего не говорила?

– Дорогой она была в сознании, – подтвердил врач. – Она попросила позвать к ней Томаса Канингема, если выживет после операции. Это вы? – с сомнение посмотрел он на профессора, пытаясь найти в его чертах хоть малейшее оправдание подобного имени.

– Нет, это мой друг, но он не говорит по-русски. Позвольте вам представить английского путешественника Томаса Канингема, – отрекомендовал профессор принца, вспомнив, что именно так назвался Амит в начале своего знакомства с актрисой.

– Честь имею представиться, господа, – ответил доктор с поклоном на превосходном английском. – Манеев Игнат Федорович.

Профессор также представился. Потом доктор предупредил господ, что раньше завтрашнего утра к больной их не допустит. Пришлось Никите Сергеевичу и Амиту вернуться на постоялый двор, где вовсю обсуждалось трагическое происшествие, всколыхнувшее тихое болото деревенской жизни. Красивую барыню всем было жалко, и наперебой выдвигались различные версии случившегося. Когда в обеденный зал вошли приезжие господа, их попытались расспрашивать, но профессор пресек всяческие разговоры, заявив, что должен молчать по распоряжению урядника до выяснения всех обстоятельств. Да и что он еще мог сказать, когда и сам толком ничего не понимал?

Вечер и ночь прошли в тревожном ожидании. Особенно нервничал принц, не столько даже из-за ожерелья, которое опять было неизвестно где, сколько из-за состояния любимой женщины. Он несколько раз просил профессора послать кого-нибудь разузнать о самочувствии актрисы. Понимая чувства Амита, Карозин выполнял его просьбы. Ответ все время приходил одинаковый: больная спит, ее состояние без изменений.

Утром, когда Никита Сергеевич и принц завтракали, правда амит к еде выказывал полное равнодушие, прибежал посланный доктором мальчишка с сообщением, что больная очнулась и хочет говорить.

– Господин Канингем, постарайтесь ее сильно не утомлять. Она слишком слаба, хоть и настаивает на встрече с вами.

Бледная как полотно Ариадна слабо подняла руку навстречу принцу:

– Сможете ли вы меня простить, сударь? – несчастным голосом проговорила она.

– Не напрягайтесь, Ариадна, доктор не велел вам утомляться. Я приду позже, когда вы поправитесь, – ответил принц, с состраданием глядя на актрису.

– Нет, – тихонько покачала она головой. – Я знаю, что умру, потому что мне теперь незачем жить и незачем беречь силы…