– Антон Гаврилович, – тихо позвала она и Солдашников вздрогнул от звука ее голоса. Он обернулся и замер в восхищении, моля Бога только о том, чтобы она ему снова не отказала, потому что теперь он и сам не знал, сможет ли пережить ее отказ. – Антон Гаврилович, – повторила Варенька бледнея, и неуверенными шагами приблизилась к нему. – Я хотела с вами поговорить…

– Я вас слушаю, Варвара Андреевна, – он постарался говорить тверже, но голос дрогнул, едва только она коснулась его руки и заглянула ему в глаза. Солдашникову стоило большого труда сдержаться, чтобы не броситься ей в ноги и умолять эту юную богиню составить счастье его жизни. Именно в таких выражениях он и думал, потому что Варенька совершенно уже вскружила ему голову.

– Помните ли вы наш последний разговор в саду? – Варенька отошла от него и стояла теперь у окна.

– Как не помнить, – пробормотал сорокалетний мужчина в полном смятении, чувствуя себя сейчас гимназистом.

– И я помню, – Варенька обернулась. – А помните ли вы те слова? Ваше предложение?

– Помню.

– Не отказываетесь ли вы теперь от своих слов? – осторожно поинтересовалась Варенька, пытливо глядя ему в глаза.

– Нет. – Солдашников вздохнул и добавил: – Не отказываюсь, Варвара Андреевна. И готов их повторить, независимо от того, что услышу в ответ.

– Так повторите… – попросила она.

Антон Гаврилович помедлил, как бы все еще не решаясь, не веря, что она сама его об этом просит, потом снова глубоко вздохнул и повторил, словно в омут с головой бросаясь:

– Выйдете ли вы за меня замуж, Варвара Андреевна?

– Да, – тихо вымолвила Варенька.

Свадьбу назначили к Покрову. Венчались молодые в церкви Большого Воскресения, что у Никитских ворот, в которой венчался Пушкин. Гостей было чуть ли не пол-Москвы, среди прочих была и чета Карозиных. Свадебный обед устроили в «Эрмитаже» и вот на этом-то обеде Варенька и сказала своему супругу:

– Знаете, Антон Гаврилович, почему я согласилась стать вашей женой?

Новоиспеченный муж с некоторым беспокойством посмотрел на Вареньку, совсем некстати ему вспомнилась та деревенская история, но Антон Гаврилович отогнал мрачные подозрения и улыбнувшись, спросил:

– Почему же, душечка?

– Потому что вы за все мое пребывание у вас в гостях ни разу не напомнили мне о своем предложении, – легко улыбнулась Варенька.

– И только-то? – вскинул супруг густые брови.

– Для меня это много значит, – серьезно произнесла Варенька. – Знайте, Антон Гаврилович, я люблю вас как самого близкого друга и постараюсь полюбить еще сильнее, – и она неожиданно смутилась под его вдруг вспыхнувшим взглядом.

Катерина Дмитриевна как одна из довольно близких родственниц бывала у Солдашниковых первый год после свадьбы довольно часто, конечно, после того, как молодые вернулись в Москву после медового месяца, проведенного в Париже. С Варенькой Карозина быстро и легко сошлась и подружилась, и именно поэтому Катерина Дмитриевна могла утверждать, что этот первый год замужества был абсолютно счастливым годом для Вареньки. И так было бы и впредь, если бы не следующий Новый год, а точнее – тот злополучный новогодний бал, который устраивал известный банкир Поляков в своем большом доме на Тверском. Балы эти он давал ежегодно.

Танцевальный зал в двухэтажном особняке был небольшой, по случаю праздника украшенный еловыми и цветочными гирляндами, гостей собралось множество, и вот когда уже начались танцы, в дверях появилась шумная компания человек в пятнадцать, одетых в костюмы ведьм и колдунов.

– Ряженые! Ряженые! – в восторге пролетело по залу.

Костюмы на ряженых были замечательно просты: на всех серые балахоны, у мужчин – длинные бороды из мочала, у женщин – мочальные волосы, в руках – помело. Почти сразу же узнали Алексея Владимировича Евреинова, стали допытываться, кто скрывается под другими масками, и скоро инкогнито практически всех ряженых было открыто. Почти всех…

Один из переодетых колдунов, последовав примеру прочих, пригласил на танец Вареньку. Та, развеселившись, как и остальные, пошла с ним на тур вальса. Антон Гаврилович наблюдал за своей молодой женой из одного конца зала, а Карозина, обменявшаяся приветствиями с барышнями Андреевыми, так же приехавшими в числе ряженых, следила за Варенькой из другого его конца. И оба – и муж, и подруга – видели, как в какой-то момент смеющееся лицо Вареньки исказила гримаса страдания, затем она побледнела чрезвычайно и только спустя какое-то мгновение отчаянным, видимо, усилием воли заставила себя улыбнуться. Сразу же после танца она, сославшись на головную боль, просила мужа ее увезти домой. Ни в тот вечер, ни после она так никому и не объяснила своей странной перемены в настроении и только теперь, почти уже зная правду, Карозина услышала, что же тогда случилось.

Человек, скрывавшийся под полумаской и пригласивший Вареньку на вальс, некоторое время молчал, однако настроение дамы было не в пример веселее и она, игриво улыбаясь, поинтересовалась:

– Скажите, господин колдун, надеюсь, ваше колдовство только доброе?

– Для кого как, – нехотя ответил визави. – Возможно, вам оно покажется злым, – и в прорезях маски сверкнули его темные глаза.

– Вот как? – улыбнулась Варенька, вполне заинтригованная. – Неужели вы пригласили меня, чтобы зло подшутить? – и пристально вгляделась в его лицо, наполовину закрытое черной маской, наполовину – дурацкой мочальной бородой.