То, что он все-таки согласился на мое участие в вылазке, еще не значило, что он не может передумать. Последний момент, когда изменить уже ничего нельзя, еще не наступил. Так что стоило соблюдать предосторожность и не раздражать его лишний раз.

Провожать нас с Андреем никто не пошел. Как расценить подобное я не знала, решила, что это демонстрация доверия. Все остальные предположения были менее лестными.

Машина стояла за окружавшей участок оградой, хотя во дворе было место для нескольких таких. Я хотела сесть впереди, рядом с водителем, в роли которого собирался выступать сам Сизов, но тот сам открыл мне дверцу. Пришлось устраиваться сзади.

— На выезде из города к нам присоединятся остальные, — пояснил он, заводя двигатель.

Я предпочла промолчать. И не только потому, что в некоторых случаях это был самый лучший способ общения, вспомнилось уже почти забытое. Наш поход на выручку прадеду и сопровождавший его накал страстей.

Постоянное ожидание чьей-либо выходки утомляло, но создавало вокруг иллюзорное спокойствие. Мы были готовы к любым неожиданностям, но не ощущали тяжести того, что нам предстояло сделать, насколько бы опасным оно не было.

Сейчас же… я верила в будущее, но меня не отпускало ощущение обреченности. Того, что мы уже опоздали. Впрочем, причиной этого могли быть мои дети. За Вэона я беспокоилась не меньше, чем за Амалию. Вести, которые приносил с Лилеи Сашка, не отличались оптимизмом.

Несмотря на свой непрезентабельный вид, машина шла ровно, даже когда мы, объезжая утренние пробки, выбирались на украшенные колдобинами узкие улочки.

— Ты давно знаешь Вилдора? — Андрей не оглянулся, но я встретилась с его взглядом в зеркале.

— Два года. — Дарианец не просил меня скрывать от Сизова информацию, да и ментальная связь со мной позволяла ему в любой момент прервать мои откровения. — Он был правителем мира, с которым мы воевали.

— Был? — Я понимала его удивление. Если судить по повадкам даймона…. — Вы победили?

— Формально — да, — усмехнулась я, отметив еще одну. Если не ошибалась — Кадинара. — А фактически — он заставил нас это сделать.

А вот теперь Андрей пусть на секунду, но обернулся, позволив мне увидеть в своих глазах недоверие.

— У этого был смысл?

Пусть и медленно, но я начала расслабляться. Говорить о том, что уже было прошлым, оказалось легче, чем думать о будущем.

— Это слишком длинная и запутанная история. Будет интересно, потом расскажу. Но я, когда догадалась о том, что он задумал, захотела его убить.

«И убила». — Голос Вилдора не отличался эмоциональностью. Но я это отметила уже чисто машинально, как очередную констатацию известного мне факта.

— И убила, — повторила я за ним, никак не ожидая, что мои слова произведут на человека подобное впечатление.

Визг тормозов, я едва удерживаюсь, чтобы не перелететь на переднее сиденье, а взгляд Андрея даже сравнить не с чем, не встречала я раньше похожего. Чтобы и неверие, и боль, смешанная с ужасом и азарт, как у взявшей след гончей.

Вопроса не последовало, но как только я отдышалась, ментально заверив всех заинтересовавшихся этим эпизодом, что у нас все в порядке, решила ответить более подробно. Достаточно было вспомнить, насколько сама была удивлена, узнав о подобной особенности этой расы.

— Даймоны способны менять тела. Есть ритуалы, которые отделяют сознание и переносят в другой носитель. Вилдор проделал этот фокус, чтобы очистить сыну дорогу к власти.

— Старшему или младшему? — Сизов, как я и боялась, уловил самую суть.

— Младшему.

Дальнейших комментариев не последовало, Андрей, похоже, оказался догадливым и до всего остального дошел своим умом.

Мужчина еще раз посмотрел на меня, словно проверяя свое впечатление, затем отвернулся, чуть поерзал на сиденье, усаживаясь удобно. Мягко рыкнув, заурчал двигатель, и машина вновь тронулась.

Молчание не тяготило, как и отсутствие мыслей. В голове было пусто, на душе — тоже. Думать о том, что уже случилось, не было никакого желания. Все слезы выплаканы, боль загнана настолько глубоко, насколько позволило осознание потери. Размышлять же о будущем… неблагодарное занятие.

Смотреть на дорогу не хотелось. Мне уже довелось убедиться, что этот город перестал быть для меня родным, оставив после себя лишь чувство ностальгии. Ты понимаешь, что назад дороги нет, но память коварна, подкидывает лишь самые приятные воспоминания, создавая иллюзию, которая манит к себе, но тут же распадается хлопьями тумана, стоит тебе в нее поверить.