— Завтра же им, сукам, семинар устрою. Ну а эти двое уж точно без стипендии остались.

Я сел за руль.

— Бывай!

Он махнул свертком:

— Ни пуха! — И вдруг полез в карман. — Погоди!

— Что такое?

— На. — Он сунул мне плотный глянцевый картонный квадратик, на котором компьютерным витиеватым шрифтом было выведено: "Зелёная волна". И ниже помельче — "Бригада Кузнеца".

— Это чего? — удивился я.

— Ничего. Моя ксива.

Я протянул листок обратно:

— Не надо.

— Бери, кому говорят!

— Да не беспокойся.

Он выдохнул как тюлень:

— Блин, да разве я за тебя беспокоюсь?

— Во, а за кого же?!

— За своих идиотов. Канай отсюда, умник!..

На том и расстались. Огромный пардон за не очень высокую лексику, но такой уж вот человек этот Кузнец.

Поехали дальше.

Каждому, конечно же, прекрасно знакомо так называемое "чувство возвращения". Должно быть, у всех это по-разному, однако мне, например, достаточно поотсутствовать где-либо хотя бы с неделю — и готово: налицо весь набор ностальгиеобразных эмоций и ощущений, неважно, с каким знаком — "плюс" или "минус". Те либо те, но они есть — и они начинают "работать".

Вот и сейчас, при въезде в оставленный почти год назад небольшой приморский город, я испытывал целую гамму самых разнообразных, разновеликих, разноокрашенных и разнозвучащих переживаний и воспоминаний.

С одной стороны — переживания и воспоминания хорошие. Сюда отнесем Маргариту и всё с нею связанное. Что еще? Слушайте, а действительно — что еще?.. Я покачал головой — не густо. Тем более если учесть, что и наши с ней отношения с начала и до конца были далеко не безоблачными…

— Гав! — неожиданно произнес Джон, и я оглянулся.

— Ох, прости! Прости, про тебя совсем забыл. Да-да, ты самое мое ценное приобретение в этом городе, не волнуйся!

Выспавшись почти за сутки пути, Джон теперь с интересом таращился в окно. Новая природа, новая погода, новые люди, новый город… А впрочем, почему — новый?

Не оборачиваясь, я протянул руку и потрепал пса по косматому загривку:

— С прибытием на историческую родину! Оркестр и дамы — при расквартировке.

Он не возражал, только, натосковавшись в тесной машине, шаловливо, но аккуратно вцепился мне зубами в ладонь и навалился на плечо.

— Эй! — Я опасливо выдернул руку и боднул шалуна затылком: — Место! Нельзя, кому говорят! Врежемся!

Джон с обидой вернулся на исходную позицию, однако я просить прощения не собирался — опять оседлает. Вообще-то месяцев до девяти (его месяцев) мы практиковали, в основном на природе — в лесу или парке, — так сказать, "контактные" игрища: гонялись друг за другом, катались в обнимку по снегу, боролись. Но когда вес Джона достиг отметки "восемьдесят кило", а снег сменился грязью, в которую он стал меня периодически ронять, я сократил количество занятий спаррингом. После же того, как он своим квадратным носом — не по злобе, конечно, а напротив, от избытка самых светлых чувств — посадил мне под глазом приличный фонарь и заодно рассек бровь, я эти поединки совсем отменил — спорт спортом, но здоровье и жизнь дороже.

Однако я отвлекся. За окном — завидуйте, северяне! — лето. Природа, правда, не набрала еще полного буйства зелени и прочих субтропических красок, но по всему ощущалось — вот-вот наберет. И люди уже загорелые, не то что мы. Поколесив по городу (небольшой променад по "памятным местам": больница, двухэтажный особнячок на красивой платановой улочке, т о т пляж, ну и еще пара объектов), я порулил на окраину в направлении дома Маргариты.

Вот до цели сто метров…

Вот двадцать…

Вот пять…

Тпру-у-у!

Я натянул вожжи, то бишь, нажал на тормоз, и мы лихо замерли у ворот. Гм, год-годом, Наталья-Натальей, но, ей-богу, меня внезапно пробил мандраж. Руки-ноги завибрировали, в горле пересохло, точно с перепою, и вообще…

Я деланно-браво сказал Джону:

— Ну всё, приплыли. Тебе страшно? Мне нет. — Глубоко вздохнул и — выпрыгнул из машины.

Джон рванул было следом, однако я осадил его:

— Место! — И пояснил: — Ждут здесь с нетерпением, между прочим, меня, а не тебя, понял?

…Эх, если бы только я знал, как именно меня ждали, возможно, не рвался б столь резво навстречу своей прошлогодней любви.

Решив преподнести Маргарите приятный сюрприз, я не стал звонить, а перемахнул через калитку и рысью приблизился к крыльцу. Взлетел по ступенькам, нажал на ручку, и… дверь бесшумно распахнулась в полутемную прихожую. Слегка в нос трогательное: "Где же ты, и где искать твои…"

Ба-бах!!!

Ощущение было такое, будто в голове раскололся колокол, а удар весьма приличной силы по затылку швырнул меня на несколько метров вперед, и, чтобы не упасть, я, используя инерцию собственного полубега-полуполета, врезался в противоположную стену рядом с дверью, ведущей уже непосредственно в коридор и далее.