Но это потом, а сперва мы, что называется, жидко обкакались. Ну шутка ли: гроза Зоны, сам Дыня! Ну в штаны, само собой, не наделали — это в переносном смысле, но струхнули изрядно. Одним словом, сидим мы внизу, шевельнуться боимся — ни туда и ни сюда, а выброс приближается, между прочим.

Кондор помолчал.

— Ну и чего дальше было? — с каким–то детским любопытством спросил Игорь.

— А чего дальше? Известное дело — крыса, загнанная в угол, кидается на льва. Спасибо, у Козлодоя АК был — ну и у меня с Бройлером по гранате. В общем, на четвереньках, шажками мелкими подобрались мы поближе да кинули подарочки. Ну а потом вперед — ура! И главное, как удачно — гранатка аккурат в середине костерка рванула, так что нам лишь двоих дострелить осталось. Что называется, без единой царапины самую опасную банду положили! А уж как смешно было, когда мы в грузовик прятаться полезли… Почему никто Дыню найти не мог? Он, гад такой, со своими шестерками, когда надо было в лагерь попасть или за Периметр — или там с торговцами встретиться, — парик надевал и бороду. Вот так никто до такой простой вещи не допер, все лысых да бритых искали… Правда, добычи мы не взяли там — только стволы, амуницию да пригоршню мелочи вроде «волчьих слез». Ну, может, где–то хованки были, тайники да счета, но мертвецов даже контролеры допросить не могут.

— А грузовик зачем сожгли? — осведомился Игорь.

— А, ну это уже потом: Козлодой, как выброс кончился, решил с шиком на Кордон добраться — ну, завести–то завел, тачку свою на ходу Дыня держал, видать, все ж время от времени места менял. Так что завел, вот с управлением не сладил и сверзился в овраг, проводка–то и замкни. Мы молчать решили про все это — ведь не поверит никто… Ну, пошли, что ли — времени терять не надо…

Над руинами Красиловки вилась стая воронья, изрядно действуя Шторму на нервы. Казалось бы, ворона, единственный в Зоне представитель семейства пернатых, — самое безобидное здесь существо. Даже полезное — если оголодаешь, можно поесть. А вот поди ж ты…

Впрочем, возможно, дело не в воронах, а в усталости и еще в опасениях потерять след Кондора и его спутника. Но все же свернуть с «охотничьей тропы» и временно прекратить преследование парочки пришлось — ибо в этом мертвом селе у команды Шторма был один из схронов с тушенкой и боеприпасами. Патроны им без надобности, а вот жратва не помешает — их запасов осталось на два дня.

Чем ближе они подходили к домам давно мертвого поселения, тем тревожнее становилось на сердце. Ибо если в чистом поле внутри Периметра грозят опасности вроде аномалий да собак с кабанами, то именно в руинах, как известно самому тупому «отмычке», почему–то кучкуются всякие твари от крыс до контролеров. Которые, кстати, кроме всего прочего, еще и нередко каким–то образом вынюхивают сталкерские ухоронки и разоряют их — причем что не сожрут, то обязательно испортят, раскидают, загадят. Или того хуже — устроят вблизи тайника засаду.

Многие бродяги даже старались делать тайники подальше от развалин — но по странному стечению обстоятельств они чаще терялись в изменчивом пейзаже Зоны либо содержимое их портилось от выбросов или радиации.

Вот и первая улица. Почему–то дома на ней уже развалившиеся, одноэтажные, вместе с подворьями, через один глубоко ушли в землю — иногда до уровня подоконника.

— Черт, как будто кто–то землю вскопал! — сообщил Барс, разглядывая холм довольно свежего грунта, напоминающего большую кротовую кучку, увеличенную раз в тридцать. Или уже кроты–мутанты появились? Кому тут копаться?

— А кто у нас под землей на Зоне обретается? Бюреры, что ли?

— Мертвецы под землей обретаются, — бросил Шторм. — Хватит болтать… Пошли.

И они двинулись по улицам бывшего райцентра, разрушенного стихией и временем. Мимо мастерских, судя по обломкам комбайна, ремонтировавших сельхозтехнику, мимо мешанины кирпича и балок на месте школы, мимо лежащей на боку водонапорной башни, мимо котельной, над которой торчала покосившаяся труба, покрытая сверху «ржавым волосом».

— Точно х… волосатый, — бормотнул Ротор.

Мимо торчащих на обочине проржавевших остовов автомобилей, чьи лишенные резины колеса ушли в рассыпавшийся в крошку асфальт. Внутри одной из них, кажется, старой «Лады», скалился череп, уставясь на мир немигающим взором пустых глазниц.

Улица, по которой они шли, выглядела странно: руины добротных двух–трехэтажных домов и рядом — уцелевшие халупки… Ржавая жесть и шифер с кровель полуразрушенных домов валялись на мостовой там и тут.

Шторму все меньше нравилась здешняя тишина. Противное, тянущее чувство опасности не ослабевало.

От ремзаводика донесся заставивший всех замереть ржавый скрежет — должно быть, ветер пошевелил стрелу крана…

Компания погрузилась в гнетущее молчание; были слышны только шелест ветра в пожухлой траве да перекличка ворон… Потом в тишину вплелась трель счетчика Гейгера, перешедшая в верещание.

Ах ты!

Они все скопом шарахнулись прочь.

На то, чтобы найти другой путь — где прибор не стрекотал, а всего лишь пощелкивал, — и миновать радиоактивное, пятно ушло с полчаса.

Остановившись на перекрестке, они распили последнюю оставшуюся водку.

Прямо напротив них оказалось мрачное двухэтажное здание с распахнутыми дверьми и выбитыми окнами — сельская школа, в которой уже не суждено никому учится.

— Слушайте, а если мы проберемся напрямик через школу, то схрон наш будет метрах в ста, как я прикидываю, — сообщил Базука, глянув на ПДА.

Шторм лишь кивнул в ответ.

— Но сперва бы это… проверить надо — мало ли что там. Кто пойдет?

Компания секунд пять постояла, переглядываясь. Вызываться первому никому не хотелось, ибо каждая такая разведка — это лишняя возможность встретиться с последней аномалией в жизни.