— Себастьян!

— Какой Себастьян? — нетерпеливо спросил Слайхерст. Он так и не вошел в комнату, медлил на ступеньках и даже отвернулся. С него, мол, хватит.

— Святой Себастьян, — тихо пояснил я.

Ректор кивнул и рассеянно заговорил:

— «Приказали взять его и вывести в чистое поле, и там его же воины пронзили его тело стрелами без счета», — хрипло процитировал он, из Фокса разумеется. — И вот, смотрите. — Дрожащей рукой ректор указал на стену: палец, смоченный кровью убитого, кривовато вывел возле окна уже знакомый мне символ зубчатого колеса.

— А вот и оружие, — окрепшим голосом произнес Слайхерст. Он переступил порог и указал в том же направлении: у стены под окном был небрежно прислонен длинный английский лук с изящной резьбой, с накладным ало-зеленым узором, а рядом лежал такой же резной пустой колчан. Можно было подумать, закончив работу, убийца хладнокровно и аккуратно сложил здесь орудия своего ремесла.

— Это лук Габриеля Норриса, — в изумлении вскрикнул ректор. — Я велел ему отнести лук в хранилище, после того как он застрелил того пса.

— Теперь мы знаем, кто убийца, — удовлетворенно кивнул Слайхерст.

Я подошел поближе к телу и присел на корточки, чтобы заглянуть в лицо покойнику.

— Не стрелами его убили, — сказал я.

— Должно быть, он умер от лихорадки. — Быстро же к Слайхерсту вернулось привычное ехидство.

— Тише, Уолтер! — одернул его ректор, и в кои-то веки я порадовался его властному тону. — Что вы обнаружили, доктор Бруно?

— Горло перерезано, — ответил я.

Сжав зубы, я схватил Ковердейла за волосы и приподнял голову. Ректор взвизгнул и закрылся платком, Слайхерст содрогнулся и отвел взгляд. Глаза мертвеца были полузакрыты, во рту у него торчал кляп, а горло было перерезано от уха до уха. Когда я приподнял голову, рана полностью обнажилась; судя по ее неровным краям, работа была проделана грязно: убийца несколько раз наносил удары, оставляя царапины и порезы, пока, наконец, сумел-таки завершить свое кровавое дело. Не так уж он был опытен, этот убийца.

— У кого могло быть орудие убийства? — с дрожью в голове спросил ректор. — Холодное оружие членам университета запрещено носить даже в городе.

— Хватило бы и бритвы, — мрачно ответил я. — Даже хорошо отточенного перочинного ножа.

— Но зачем, убив, стрелять в него из лука, словно в кабана? — Слайхерст отважился подойти поближе. — А этот рисунок — это какое-то сообщение?

— Ректор уже все объяснил, — напомнил я. — Он пронзен стрелами, как святой Себастьян, а смерть Роджера Мерсера была обставлена как мученичество святого Игнатия. Уж это вам не удастся выдать за несчастный случай, — добавил я, оборачиваясь к ректору, который, тяжело опустившись на один из сундуков, закрыл руками лицо.

— Бессмыслица, наглая ложь! — провозгласил Слайхерст; от гнева силы вернулись к нему. — На Роджера напал бродячий пес, а вы видите в этом инсценировку мученичества святого Игнатия? Кому могло бы прийти в голову создавать себе такие сложности? Да у вас воспаление мозга, доктор Бруно! Это, — он указал на пронзенное стрелами тело, подвешенное на медной скобе, — это, конечно, ужасное преступление, но бедный Джеймс пал жертвой какого-то безумца, и, если вы начнете выдумывать фантастические версии, это не поможет нам поймать опасного маньяка! Очевидно, кто-то пытался проникнуть в хранилище, Джеймс хотел остановить его и погиб!

Казначей замолчал, упершись руками в бока, — попробуй, мол, опровергни его стройную версию, это тебе не Землю вокруг Солнца запустить.

— И этот вор не поленился нарисовать какой-то знак кровью убитого им человека? — Под наглым взглядом казначея я не опустил глаз. — Кстати, ни одна дверь не взломана, а вы сами говорили, что утром обе двери — хранилища и наружная — были заперты. У кого мог быть ключ от хранилища?

— У нас троих. — Жестом Слайхерст указал на себя, ректора и кровавый труп в углу. — У каждого из нас был ключ от двери хранилища, но на больших сундуках три разных замка. Только мы трое, собравшись вместе, можем открыть их. Мы так и зовем их: трехключевые сундуки. В них хранится казна колледжа. Один я могу открыть лишь сундуки с книгами и с бумагами.

— Мера предосторожности от хищений, — пояснил ректор.

— Значит, доктор Ковердейл сам открыл дверь и впустил убийцу, — подытожил я. — Затем тот вышел, заперев за собой дверь ключом убитого.

— Наверное, убийца, угрожая ножом, заставил его открыть дверь, — предположил Слайхерст.

— Но какой смысл вторгаться в хранилище, если сундуки грабитель открыть не мог?

— А он, наверное, не знал, что понадобятся другие ключи, — подхватил Слайхерст. — Грабитель обозлился и поэтому убил его. Да-да, в этом все дело!