— А до тех пор мне стоит побеседовать с Габриелем Норрисом, — вставил я. — Если он послушался вас и сдал лук и стрелы в хранилище, нужно выяснить, когда он это сделал и не доктор ли Ковердейл впустил его сюда. А вам, ректор, хорошо бы вернуться в кабинет и для начала выпить стаканчик самого крепкого зелья, какое найдется у вас в хозяйстве, а уж потом решать, как нам быть дальше.

— Счастливые денечки наступили для Оксфорда: папист-итальяшка указывает ректору, что ему делать, — проворчал Слайхерст, а ректор смущенно кашлянул и поглядел на меня хотя с удивлением, но и с благодарностью.

По лестнице мы спускались медленно, я шел с фонарем впереди и останавливался и присматривался к кровавым отпечаткам на каменных ступенях. Немного крови осталось и на полу в комнатах Ковердейла, однако в целом главная комната и примыкающая к ней спальня были прибраны и чисты. Я прошел через апартаменты Ковердейла и осмотрел другую дверь — ту, что вела на лестницу во внутренний двор.

— Утром, когда вы пришли, комната была заперта? — во второй раз спросил я Слайхерста.

Тот фыркнул сердито.

— Сколько раз повторять? Я решил, что Джеймс вышел, а мне требовалось срочно убрать в хранилище деньги и бумаги из Эйлсбери, так что я взял у Коббета запасной ключ и вошел сам. На что вы, собственно, намекаете, доктор Бруно?

— Ни дверь на винтовую лестницу в башню, ни главная дверь Ковердейла не были взломаны, — сказал я. — Значит, он сам впустил убийцу, или же его убил человек, у которого был при себе ключ.

Если бы взглядом можно было зарезать, Слайхерст в тот миг присоединил бы меня к числу жертв. Я предпочел отвернуться от него и обратился к ректору.

— Правильно было бы опечатать вход, покуда не уберут тело, — посоветовал я. — Поставьте одного из служителей колледжа на лестнице внизу, тогда мы сразу же узнаем, если кто-то попытается пробраться в хранилище. Мало ли, может быть, преступник вернется поискать что-то в комнатах убитого. Но для начала я хотел бы тут оглядеться, вдруг остались улики.

— Да-да, это разумно. — Лицо ректора становилось все более усталым и бледным. — И надо срочно послать за коронером. Уолтер, вы теперь старший после меня, вы поможете мне решить, что и как мы объявим членам колледжа. Может быть, вы прямо сейчас подниметесь ко мне? А Коббету скажите, пусть пришлет мужика с кухни сторожить лестницу.

Слайхерст кивнул и заторопился вниз по лестнице к привратницкой. Андерхилл вновь обернулся ко мне:

— Его расстреляли из лука уже после смерти?

— Трудно определить, но мне кажется, что из раны в горле вытекло очень много крови. Почти вся кровь оттуда. Если он еще и не был мертв, когда в него стреляли, то уже умирал и не сознавал, что происходит. Вы об этом хотели спросить?

— Все быстро кончилось? — боязливо уточнил ректор.

Я помедлил — стоит ли грешить против истины? — однако решил пожалеть ректора и не упоминать о порезах и царапинах, которые заметил на шее Ковердейла. Все равно коронер их обнаружит.

— Ковердейл умер страшной смертью, не стоит себя обманывать, но мне и прежде доводилось видеть, как умирают люди, которым перерезали горло, — конец в таких случаях наступает быстро.

Андерхилл пригляделся ко мне, склонив голову набок. Свеча в фонаре угасала, и, хотя час еще был непоздний, комната погружалась в тень.

— Необычная у вас жизнь для философа, доктор Бруно, — проговорил он негромко. — Мы тут жили тихо и спокойно. Вернее, так я думал до прошлой недели. Я спрятался тут от мира и считал Оксфорд убежищем, почти святой землей. Слишком долго я на все закрывал глаза, а теперь пришел час расплаты — и для меня, и для моих близких.

— Ректор Андерхилл, — настойчиво заговорил я, подаваясь ближе к нему. — Что вам известно, что вы подозреваете? Не пытайтесь ничего утаить. На что вы до сих пор закрывали глаза?

Он пугливо оглянулся через плечо, затем в свою очередь подался ближе ко мне. Теперь фонарь подсвечивал его круглое лицо снизу.

— Ваш друг, сэр Филип…

— При чем тут он?

— Нельзя, чтобы он узнал. Обещайте, доктор Бруно, обещайте, что вы не расскажете ему о том, что тут творится. Он племянник Лестера, он обязан будет рассказать обо всем графу.

Снизу послышались шаги, вернулся Слайхерст. Андерхилл покачал головой, как бы запрещая мне продолжать разговор, и с тревогой обернулся к казначею, тот явно собирался что-то сказать.

— Да, Уолтер?

— Мне подумалось, ректор, — масляным голосом заговорил Слайхерст, — что, уж если доктор Бруно собирается осматривать комнату, мне следует ему помочь. Две пары глаз лучше, чем одна.

— Прекрасно, Уолтер, но мне требуется ваша помощь. Приходите ко мне сразу, как только закончите.