– Сейчас мы можем атаковать входную планету и уничтожить базу тельциан из космоса, не высаживая десант. Но мне кажется, что это повлекло бы за собой слишком большой риск. Нас могут... сбить с помощью того же устройства, что нанесло нам такой урон сегодня, и мы уже не вернемся на Старгейт, и не принесем сведения, которые я считаю жизненно важными для Земли. Мы могли бы послать автоматический снаряд, зонд, с соответствующим сообщением, но он может не достичь цели, и мы так и останемся позади противника в техническом оснащении.

– В соответствии с этим, мы рассчитали курс, который позволит нам обогнуть Иод-4, коллапсар будет прикрывать нас от нападения с базы противника на входной планете, и вернуться на Старгейт в кратчайший срок.

Тут командор сел и помассировал виски. Я не поверил своим глазам.

– Все вы здесь, по крайней мере, командиры секций или отделений. Большинство из вас имеет отличные послужные списки. И я надеюсь, что некоторые из вас вновь присоединятся к Силам по истечению двух лет вашей службы. Те, кто пожелает вернуться, будут, очевидно, произведены в лейтенанты и станут настоящими командирами.

– Именно с этими людьми я сейчас говорю, и не как непосредственный начальник, а как старший офицер и товарищ.

– Человек не может принимать командные решения, исходя только из соображений тактики и действовать только в соответствии с задачей нанести противнику максимальный урон, понеся при этом максимальные потери. Ведение войны в наше время превратилось в очень сложное дело. Победа - сложное целое, куда входят и военный успех, и экономическая ситуация, стратегические соображения, политические силы - десятки, в буквальном смысле, десятки факторов.

Я слушал командора, но в сознании у меня закрепился только один факт: всего час назад треть моих товарищей погибла мгновенной смертью, а он сидит тут перед нами и читает лекцию по теории ведения войны.

– Поэтому иногда, чтобы помочь выиграть войну, нужно отказаться от сражения. Сейчас мы находимся именно в такой ситуации.

– Мне не легко принять решение. Как никогда трудно, за всю мою службу. Потому что на Земле, по крайней мере, оно может показаться трусостью.

– Наш логический компьютер считает, что мы имеем примерно шестьдесят два процента на успех, если попытаемся атаковать базу тельциан. К сожалению, мы имеем только тридцать процентов вероятности, поскольку некоторые варианты атаки включают в себя таран входной планеты на околосветовой скорости.

О БОЖЕ!

– Надеюсь, что никому из вас не приходилось стоять лицом к лицу с необходимостью принимать такое решение; когда мы вернемся на Старгейт, меня, возможно, будет судить трибунал - за трусость в бою. Но я искренне уверен, что информация, которую мы доставим, которую получат, исследуя нанесенные "Годовщине" повреждения, гораздо важнее, чем уничтожение одной базы противника.
– Командор выпрямился.
– Гораздо важнее, чем карьера одного офицера.

Я едва удержал смешок. Конечно же, "трусость" тут совершенно ни при чем. Конечно же, командор не имел понятия о таком примитивном и невоенном чувстве, как желание жить.

Аварийная ремонтная команда ухитрилась залатать огромную пробоину в борту "Годовщины" и загерметизировать поврежденный сектор. Остаток дня мы занимались уборкой помещений, не прикасаясь естественно к драгоценным "уликам", в жертву которых командор жаждал принести свою карьеру.

Хуже всего было выбрасывать за борт трупы погибших. Особенно тех, у кого лопнули противоперегрузочные оболочки.

Я зашел в комнату Эстелл на следующий день, едва она закончила дежурство.

– Сейчас тебе ее видеть ни к чему, - сказала она, потягивая из стакана смесь этилового спирта, лимонной кислоты и воды, с каплей какого-то эфира, за отсутствием апельсиновой цедры.

– Ей уже ничего не грозит?

– Не совсем. Во всяком случае, следующие две недели. Я объясню.
– Она поставила стакан и оперлась подбородком на переплетенные пальцы рук. Такая рана ничего серьезного не представляла бы - в нормальных условиях. После переливания крови мы бы смочили кое-чем ее внутренности и зашили бы рану. Через пару дней она бы уже вставала.

Но имеются осложнения. Еще никто не получал ранение, находясь в коконе оболочки. Пока нет никаких тревожных симптомов, правда. Но мы хотим подержать ее еще несколько дней. Кроме того, мы боялись перитонита. Знаешь, что такое перитонит?

– Да, приблизительно.

– Произошел разрыв в тканях внутренних органов - под воздействием давления. Воспаление брюшины. Поэтому мы полностью стерилизовали полость. Потом мы, естественно, заменили погибшую микрофлору готовой культурой из наших запасов. Это тоже, в общем-то, обыкновенная процедура, но обычно ее применяют при более опасных ранениях.

– Я понял.
– От рассказа Эстелл мне стало не по себе. Похоже, наши доктора не понимают, что нас совсем не восхищает видение самих себя, как мешков из кожи, наполненных непотребным мусором.