Шрифт:
– Лестно, – заметил Эшмор. – Но мне кажется, нам обоим нужно выспаться.
Хозяин гостиницы пробормотал что-то невнятное и бросил ключи Эшмору.
– Тогда спи рядом со мной.
Фин провел рукой по лицу.
– Не сегодня, – возразил он. – У нас был такой день…
Она нетерпеливо фыркнула:
– Ах да, ты, без сомнения, хочешь сказать мне, что я сама не понимаю, как шок подействовал на меня, Бонем, пожар и все такое. Я не буду спорить, проще сказать: я в здравом уме, а если нет, разрешаю тебе воспользоваться своим преимуществом.
Губы Фина тронула улыбка. Но он не двинулся с места.
– Зачем мне пользоваться своим преимуществом? – спросил Фин.
Она посмотрела мимо него в слабоосвещенный коридор, деревянные панели отливали благородным красным цветом в свете газового фонаря. Но если даже кто-то и услышал их, какое им до этого дело? Такие вещи никогда не волновали Минну.
– Ради развлечения. – Заметив, что это не произвело впечатления, Минна набралась храбрости. – Ради… утешения от твоего прикосновения. – И быстро добавила: – Только это, если ты настаиваешь. Ты говорил мне, что уже не мальчик, что можешь контролировать себя.
Он наклонил голову:
– Я также говорил, что у меня к тебе не пустой интерес. Твое желание отмахнуться от этой мысли я считаю наивным.
– Я лгала, – сказала Минна. Ей хотелось заплакать и она глубоко вздохнула, чтобы подавить слезы. Ей не хотелось, чтобы он считал ее желания необоснованными. – Даже себе самой…
Она поняла это в Гонконге, когда мать плакала в ее объятиях. Она поняла это у Ридленда, когда искала Тарбери и находила только пустые крыши. Она не хотела быть в одиночестве. Хватит с нее одиночества.
Я все вижу лучше, когда ты смотришь на меня. И я понимаю… – она вздохнула, – я понимаю, ты видел во мне то, к чему стоит привыкнуть. Если тебе это нужно, ты ляжешь рядом со мной.
– Я думаю, ты хитришь, – мягко заметил Фин. – А Ганс привык к чему-нибудь?
Ей понадобилось время, чтобы вспомнить, кто это – Ганс… Она назвала ему это имя во время их схватки в гостиной.
– Не знаю, кто такой Ганс. – Она смущенно улыбнулась. – Я просто хотела тебя поддразнить.
Он оттолкнулся от стены, подошел к ней и костяшками пальцев ласково провел по ее щеке.
– Я понял, – сказал он. – Значит, кто-то другой. Не важно кто.
Она вдохнула его запах, запах мужчины, способного краснеть и позволяющего ей прижать его спиной к стене, Мужчины, который не стесняется признавать свои ошибки, даже в ущерб собственной гордости. Он бессовестно обошелся с ней в гостиной, но как только она стала честной с ним, он тоже стал честным с ней. Сегодня он обнимал ее так, будто она драгоценность, и Генри казался совершенно неспособным на такой разговор.
– Он недолго стремился к этому, – сказала она. – Хочу предостеречь тебя: не все так приятно. Я… – она почувствовала, что краснеет, – я не всегда такая, как сейчас. Я ужасно упрямая.
Он поднял бровь:
– О! Приятно слышать, что ты это признаешь. Его откровенная насмешка ободрила ее.
– Это правда. Я даже горжусь этим. И это еще не все. – Она перевела дух. – Я безрассудная. Бессовестная и несдержанная. Особенно после шампанского. – Она кокетливо взглянула на него. Губы у него дрогнули. – А еще очень требовательна к своему охраннику, такая обманщица, что джентльмены иногда принимают меня за тупую… Все? – Она посмотрела в потолок. – Крикливая, – вспомнила она, снова взглянув на него. – Только когда сама этого хочу, но иногда мне хочется завопить. Гордая, да. Хитрая, без сомнения. Люблю манипулировать другими, – она засмеялась, – меня не любит даже мой кот.
Фин расплылся в улыбке:
– Думаешь, мне нужны эти предупреждения? Поправь меня, если я ошибаюсь, но я полагаю, что ты просто цитируешь меня.
– Может быть. – Внезапно Минна почувствовала себя неуверенно. – Если у тебя не… пустой интерес, тогда ты должен знать: я ценю свое упрямство. На самом деле это мой главный недостаток. У меня много недостатков, и я очень ими горжусь.
– Мне кажется, будто ты пытаешься предостеречь саму себя.
– Может быть, – прошептала она и шире распахнула дверь: – Проходи.
Он вздохнул:
– По-моему, тебе следует вернуться в Нью-Йорк.
Минна ушам своим не поверила:
– Что? Бонем…
– Ямогу с этим справиться, – сказал Фин. – Бонем окончательно обнаглел.
– Но когда у меня будут документы…
– Их может доставить кто-нибудь другой. Я хочу, чтобы ты была как можно дальше отсюда. В Ныо-Иорке у тебя есть средства, а я смогу организовать твою защиту там.
– Значит, твой интерес пустой?
– Нет. – Голос у него смягчился. – Окажи мне доверие, Минна. Всего на несколько недель. После четырех лет это не так уж долго.