Она вздохнула и посмотрела на свои руки.

– Мне не хочется разбивать твои окна, но я сделаю это ради нас.

Он не оставил незамеченным местоимение во множественном числе, но это ничего не меняло. Если она не пойдет на сотрудничество, он вынужден будет совершить поступки, которые отдалят их больше, чем ненависть.

– Нет.

– Ноу меня нет выбора, – мягко сказала она. – Моя мать…

– У меня есть комнаты без окон.

Когда она посмотрела на него, на лице у нее не было никакого притворства, только страх.

– Нет, если ты меня любишь, – сказала она, – ты никогда не поместишь меня в комнату без окна.

Он придержал язык, подавляя опасный каприз. Если они заговорят о любви, это не поможет в их споре.

– Не верь отчаявшемуся человеку. – И тут ему пришло в голову, что так он может сказать и о самом себе. Он заставил себя сосредоточиться. – Он может попытаться убить тебя.

– А я не хочу сидеть взаперти и ждать, когда он попытается это сделать.

Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в лицо.

– Как, по-твоему, Бонем нашел тебя? Ридленд сообщает о твоем местонахождении, чтобы у него самого работы было поменьше. Он уже превратил тебя в наживку.

– Так позволь ему использовать меня, – резко сказала Минна. – Выставь меня напоказ. Я буду добровольно играть в шахматы в мышеловке.

– Как благородно с твоей стороны! – сквозь зубы процедил Фин. – Но в этом нет необходимости. Если документы действительно те, которые ему нужны, то я тоже могу их ему доставить.

– Дело не в том, что проще, Фин. Мне… – Минна глубоко вздохнула, – мне нужно действовать. Я не могу снова оказаться взаперти и ждать, когда на кон поставлена жизнь моей матери. Не опять. – Очень мягко она добавила; – Я просто беспомощна. Я просто преследуемая, пока сама не становлюсь преследовательницей.

По ее тону он понял, что то, что она говорит, похоже на исповедь. Но, Боже Всевышний, он не может допустить, чтобы ее откровение повлияло на его мнение. Это ведь о ее жизни идет речь.

Он резко опустил руку, выместив свое раздражение на ее теле.

– Иллюзия контроля – всего лишь иллюзия. – Когда лицо у нее помрачнело, он сказал еще более резко. – Кому-то из нас придется уступить.

Она отвела взгляд.

– Думаю, мы оба будем разочарованы, потому что никто из нас не того сорта, чтобы сдаваться.

– Если ты не можешь доверить мне поиски твоей матери…

– Спроси меня, откуда у меня шрамы.

Горло у него сжалось. Не самый подходящий момент для этого.

– Минна. На кону теперь ты.

– Спроси.

Он процедил сквозь зубы:

– Это ничего не изменит.

– Нет, изменит. – Ее синие глаза обратились к нему, открыто бросая ему вызов. – Я спасла тебя в Гонконге. У тебя нет причин думать, будто я не понимаю возможные последствия, если помогу тебе теперь.

Он выдохнул.

– Ты сможешь выстрелить человеку между глаз с пятидесяти шагов?

– Нет. Но я могу четко мыслить, хотя испытываю страх. Я могу сидеть в комнате без окон и слушать, как мою мать часами пытают.

Возражение застряло у него в горле. Все становится еще хуже, понял он. Он видел шрамы у нее на спине. Он касался их. Они были неровные, нанесенные в порыве неудержимого гнева.

Она ждала. Ей хотелось увидеть его реакцию. Он тяжело вздохнул и, на ее счастье, перестал быть бесстрастным.

– Продолжай, – хрипло произнес он и взял ее за руку.

Ее голос едва слышался в стуке колес поезда.

– Я могу подождать и сохранить свое душевное равновесие, когда тьма как будто успокаивает меня. Я не люблю темноту. Сейчас мне нужен свет. Мне нужно было, чтобы прошлой ночью ты лежал рядом со мной.

И он это сделал, как он помнит. Это было слабое утешение, но по крайней мере он исполнил ее желание.

– Я слышу ее стенания, – произнесла Минна, – зная, что это ради меня она не признается. На этот раз она не хотела признаваться, потому что знала: если она это сделает, он выместит свою злость на мне.

У него голова закружилась. Кровь отлила от головы.

– Из-за меня, – сказал он. – За помощь мне.

Она крепко сжала его пальцы.

– Нет, – сказала она. – Это действительно не имело никакого отношения к тебе. Поверь мне, Фин. Я только пыталась завоевать нашу свободу и очень надеялась на твою помощь.

А он оставил ее. И запретил себе думать о ней. На следующий день, поправляя здоровье в лачуге в Абердине, он спал без сновидений. Он взошел на борт этого проклятого корабля не оглянувшись.