Минна расхохоталась. Если он хочет убедить ее своей нежностью, то подход совершенно неправильный. И ее надежды тщетны.

– Довериться тебе, а самой спрятаться? Оставив тебя и мою мать на произвол судьбы?

– Доверять мне, – резко произнес Фин, – не значит прятаться. Пойми, у меня есть опыт в подобных делах – гораздо больший, чем у тебя. Позволь мне справиться с этим, не опасаясь за тебя.

– Я и не хочу, чтобы ты беспокоился обо мне. Мне это не льстит. Хочу тебя.

Он взял ее за руку и втянул в комнату. Ее не интересовала комната – голые половицы, продавленный матрас, старое потертое кресло. Она стояла рядом с кроватью, ожидая Фина, готовая к битве, которую на этот раз намерена выиграть. Он сердитым движением сорвал с шеи старомодной шейный платок.

– О, – воскликнула она, не скрывая насмешки, – ты все-таки решил, что нам лучше раздеться?

Он отшвырнул шейный платок, который она поймала на лету и намотала на руку, давая выход своему волнению.

– Если ты останешься в Лондоне, тебе придется вернуться в те комнаты.

– Нет.

– Не стану спорить с тобой, – мрачно произнес он. – Это не получится. Не получится, если ты будешь вести себя так. – Голос ее дрогнул от слез. – И прежде чем ты ответишь, знай, что мой интерес к тебе тоже не пустой.

Его лицо преобразилось: злость испарилась, казалось, он сейчас протянет к ней руки. Минна покраснела и отступила назад.

Ей не нужна его жалость. Она не хочет стыдиться своего неопрятного вида и голоса, похожего на кваканье лягушки. Бедрами Минна уперлась в основание кровати и упала на матрас.

– Это абсурд, – пробормотала она.

– Что ты имеешь в виду?

Она рассмеялась и отбросила платок, но она не могла смотреть ему в лицо.

– Мы ведь чужие, да? Чужие с интересным прошлым. Кровать просела под его тяжестью. Брюки у него были грязные на коленях.

– Ты замечательная женщина, но сегодня вечером ты ошибаешься во всем. – Он хрипловато рассмеялся. – Твой кот тебя любит.

Минна вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Ты ничего не знаешь о котах. Сам ведь говорил.

– Я лгал. У Шелдрейков было несколько, и все они обожали меня.

– Еще бы, – пробормотала Минна. – Порочные существа.

Его рука легла на ее бедро, вверх ладонью. Помедлив, она вложила пальцы в его ладонь. Когда его рука сжалась, Минна невольно расслабилась.

– Мы не можем этому доверять, – прошептала она.

– Будь мы чужими, я не захотел бы, чтобы ты уезжала в Нью-Йорк.

Минна нахмурилась:

– Разумеется, захотел бы. Тебе было бы все равно.

– Напротив, было бы привычно иметь тебя рядом. Мне нужен Бонем. Бонему нужна ты И вот ты наживка. Не беспокойся я о тебе, не колеблясь использовал бы тебя таким образом. Я говорю тебе об этом, потому что, может быть, нам стоит поговорить и о моих недостатках. Их у меня достаточно. Моя совесть спала долгие годы. Я пытаюсь переделать себя, но…

Минна пренебрежительно фыркнула:

– Можешь не говорить мне об этом. Я заметила, что ты не слишком беспокоишься об исполнении своих обязательств. По крайней мере приличным способом.

Он мягко засмеялся, стиснув ее руку.

– Тогда ты должна поверить мне, не правда ли? Ты все знаешь из первых рук. Если я волнуюсь за тебя, это кое-что значит.

Она пошаркала каблуком по полу.

– Судя по комплиментам, можно желать многого. Он откашлялся.

– Хочешь комплиментов?

– Нет.

– Я так и думал. Ты не доверяешь лести, не так ли?

Минна ничего не ответила.

– И все же, – ласково сказал Фин, – я прав. Ты понимаешь, что мы не чужие. – Фин так долго молчал, что Минна не выдержала и подняла на него глаза. Лицо у Фина было грустное.

– Думаю, да. – Минна пожала плечами. Ответ трусливый, но ничего лучшего не пришло ей на ум.

– Знаю, – твердо ответил он. – Я научился ненавидеть в один день, и эта ненависть не покинет меня до конца моих дней. Хочешь послушать, как картограф превратился в шпиона?

Она поняла, о чем он спрашивает. Четыре года назад в ее жизни произошло нечто важное. Об этом просто так не расскажешь.

– Да, – прошептала Минна.

Он легко поигрывал ее пальцами.

– Я был офицером, служил топографом и составлял карты Гималаев. Меня посылали в места, где мало кто соглашался бывать. Один из моих начальников заинтересовался тем, что я делаю. Я ничего такого не подумал, правда; у нас был один общий друг, ушедший на покой картограф и астроном, который был моим наставником во время учебы в Итоне. Если у меня и появлялись сомнения в отношении этого офицера, которые я не мог себе объяснить, советы нашего общего друга успокаивали меня.