Однако сейчас вечернее небо было пасмурным. На землю падал не лунный свет, а снег. К’арлинд читал о нем в книгах, но впервые увидел своими глазами. Снег покрыл его пивафви как толстый слой дрейфующих спор — за исключением того, что эти "споры" были замороженной водой. Они были холодными и таяли на коже, впитываясь прямо через пивафви в рубашку, заставляя дрожать.

Ветер порошил снег в глаза. К’арлинд не мог сказать, почему он задержался посмотреть на ритуал. Он все еще был посторонним, несмотря на клятвы, принесенные Эйлистри. Мужчины не могли присоединиться к священным танцам и песни Возрождения. Эйлистри, так же как Лолс, даровала чары только жрицам, а мужчины могли играть только второстепенные роли.

– Какая мать, такая и дочь, – подумал К’арлинд.

Песня закончилась. Обряд был завершен. К’арлинд призывно махнул Роваан. Она посмотрела на Лелиану, пожавшую плечами, и двинулась к нему. Ее ботинки со скрипом оставляли следы в доходящем до лодыжек снегу.

Когда женщина приблизилась, К’арлинд склонил голову.

– Леди, – сказал он. – Могу я задать вопрос?

– Зови меня Роваан. Мы все равны в глазах Эйлистри.

«Едва ли», – подумалось К’арлинду.

– Что ты хотел узнать?

Меларн глубоко вздохнул. Будучи мальчиком, он задал этот вопрос одной из жриц Лолс и тут же получил удар хлыстом в ответ, но он был любопытен, и хотел знать, что ждет его в загробной жизни, если он примет Эйлистри в качестве своей главной богини.

– Каково это – быть мертвым?

Роваан молчала несколько мгновений.

– Ты хочешь знать, что ожидает всех нас в Доме Эйлистри.

К’арлинд кивнул.

 – Ты помнишь, как это было?

Роваан улыбнулась.

– Немного. Я поняла, что мертва, когда стояла одна на равнине Фуги, в невыразительном и сером месте. Вокруг были другие души, но я не могла увидеть или коснуться их, только почувствовать. Тогда я услышала голос. Она мерцала, ее глаза сияли слезами. Неописуемо красивый голос. Это была Эйлистри, она пела мне. Она звала меня. В серости появилась трещина, и сквозь нее засиял столп лунного света. Я двинулась к нему, собираясь коснуться луча и подняться к богине, но все исчезло. Я проснулась в лесу, живая. Чеззара воскресила меня из мертвых раньше, чем я вошла в Дом Эйлистри.

Она пожала плечами и застенчиво улыбнулась ему.

– Поэтому я действительно не могу сказать, на что походит танец с богиней.

– Столп лунного света, – сказал К’арлинд. – Когда он появился?

– Конечно, когда Эйлистри запела. Это - врата к ее Дому.

– Вероятно, ты шла не туда.

– Я не уверена, что понимаю, о чем ты.

– Возможно, на тебя напали, и твоя душа была похищена.

Роваан нахмурилась.

– Ты о чем?

К’арлинд колебался.

– Не могли ли это быть... существа, с которыми душа должна бороться на пути к Дому, или какие-нибудь другие испытания, которые ты должна вынести перед встречей с богиней?

– Почему ты так считаешь?

– Дом Лолс наполнен монстрами, убивающими души, – объяснил К’арлинд. – Если твоя душа может спастись от них, то она может и пройти через Проход Реки Душ. То, что наши жрицы рассказывают о переходе, больше походит на пытку. Только самые сильные и самые стойкие переживают переход, чтобы, в конечном счете, встать на сторону Лолс. Остальные уничтожаются.

Он пожал плечами.

– Я ожидал, что Эйлистри, по крайней мере, создаст стену мечей или что-нибудь еще, чтобы отделить верных от недостойных и выбрать тех, кто действительно заслуживает этого.

Роваан улыбнулась.

– Эйлистри не испытывает верующих в нее. Мы сами проверяем себя. Именно то, что мы делаем здесь, на Ториле, до нашей смерти, имеет значение.

– А что с теми, кто переходит в ее веру? – спросил К’арлинд. – Что если прежде, до искупления, они сделали то, что Эйлистри считает отвратительным?

Роваан довольно долго смотрела на К’арлинда. Затем кивнула.

– А, я вижу, ты волнуешься, что Эйлистри не примет тебя.

– На самом деле я думал о Халлистре, – соврал он.

Роваан, будто не услышав, коснулась его руки.

– Не имеет значения, кем ты был до искупления, какому божеству поклонялся. Теперь ты во власти Эйлистри.

Его сердце почти перестало биться. Халисстра сказала жрицам о его более раннем, «недопереходе» в веру Ваэрона? К’арлинд открыл рот, намереваясь объяснить, что это были увлечения его юности — ничего не значащие вещи, и любой мальчик мог сделать ошибку, быть захваченным верой. Он помедлил, беспокоясь, что сказанное может принести новые опасные для него вопросы. Если бы К’арлинд возразил, что не был тогда серьезен, то жрицы могли бы подумать о его неискренности и в данном случае, к тому же это будет помехой, когда он, наконец, добьется встречи с высокой жрицей.

Роваан, возможно ощутив его неловкость, мягко дотронулась до руки.

– Паучья Королева больше не властна над тобой.

К’арлинд расслабился, поскольку понял, что она говорит о Лолс, а не о Ваэроне.

– Я заплатил только тем, что стал устами Лолс, - сказал он.
– Я повторял за жрицами то, что они проповедовали, но никогда не раскрывал Паучьей Королеве свое сердце.

Сказав это, он коснулся груди с серьезным выражением лица.

Часть того, что сказал К’арлинд, была правдой. Он, конечно, не давал Паучьей Королеве никаких обещаний, не говоря уже о поклонении ей как главной богине. Ему никогда не приходило это в голову. Для живых адептов Лолс, наивысшей наградой были слава и власть – но лишь для женщин. Мужчинам говорили, что награда будет ждать их после смерти, но всем, кого знал К’арлинд, Лолс подарила только большие страдания.