Через несколько минут я захожу к Бочкову. Он не один – вместе с Трофимовым, зато Жданов из кабинета испарился.

– Давай-давай, – Бочков смотрит на меня с блуждающей улыбкой, немедленно рождающей у меня желание хорошенько врезать ему по фейсу. Я усаживаюсь рядом с хозяйским столом, на котором, как сразу бросается в глаза, появилась фигурка бычка с надписью «Профессор».

– Ну, что?! – все так же мерзко улыбаясь, говорит мой шеф. – Хреновые твои дела. Очень неблагоприятную вещь мне про тебя сказали. Говорят, что ты со мной делишься…

«Так! Неужели Саматова, стерва?! Интересно: она – сука-провокаторша или просто дура – язык-помело?»

– Виталий Владимирович! – с возмущением начинаю я. – Но вы же понимаете, что это кто-то сболтнул наугад!

– Тихо, тихо! – по-прежнему улыбаясь, делает ладонью успокаивающий жест Бочков. – Верю. Но ведь говорят!

– Кто говорит? Зинаида Максимовна, что ли?

По переглядыванию Бочкова и Трофимова я понимаю, что попал в точку.

– Она, наоборот, мне сказала, что ты учился с ее сыном…

Все ясно: стараешься прикрыть свой источник информации, начальник! А улыбочку забыл спрятать, урод!

– Да это всё дулкановская компания – она, Мандиева. Зинаида Максимовна мне просто завидует, что я получаю теперь больше ее сынка – коммерческого директора какой-то там крутой конторы. Ладно – неважно, кто сказал. И что теперь?

– Теперь мне будет почти невозможно сделать так, чтобы с тобой не разорвали контракт. Потому что дело дошло до того, что Фахрисламов звонит ректору и требует навести порядок. Что это, мол, такое: один раз ему сказали, он снова деньги собирает…

– Ну, я надеюсь, что вы справитесь с этим, Виталий Владимирович. Ведь, чтобы разорвать контракт, нужны очень веские причины. А попытки собирать деньги со студентов в нашем вузе таковой причиной не считаются, верно?

– Не знаю, не знаю, – улыбается Бочков. – Твои клеветники крутятся в непосредственной близи от ректора, поэтому – сам понимаешь…

…Мы расстаемся через минуту. У меня поганое ощущение от разговора – как будто всего вымазали какой-то слизью. Но сейчас делать нечего – остается только надеяться на остатки совести своего шефа. В этот момент я проклинаю тот день, когда арестовали Дулканову, так же сильно, как я тогда радовался. Уж лучше бы оставалась Дулканова. С ней, по крайней мере, у меня было налажено сотрудничество иным, нефинансовым способом, и шпильки, которые она мне периодически вставляла по зову своей черной души, можно было сравнительно легко перетерпеть. А вот что делать теперь?…

Мы встречаемся с Галой, как обычно, вечером, около шести. Теперь я в ее глазах человек, за которого надо выходить замуж как можно быстрее. Ее дочь набрала двести двадцать семь баллов по ЕГЭ, а даже в самые блатные наши вузы проходная сумма – двести двадцать пять, не говоря уже о всяких технических конторах. Ergo, на бюджетное отделение родного для меня и Галы нефте-хима ее Ленку даже проталкивать не придется – поступит сама, а, значит, на ближайшие пять лет дитя пристроено. Зарплата у меня, как у топ-менеджера – особенно с учетом наличия свободного времени. Значит, развод с мужем ни на что – по крайней мере, в материальном отношении – не влияет и можно расслабиться. Мое будущее и её собственное – со мной – видится ей в розовых тонах (даже свекрови со свекром у нее не будет – мои родители погибли три года назад), поэтому она обнимает меня, как солдата, вернувшегося с войны.

– Привет! – выдыхает, наконец, она, оторвавшись от моих губ.

– Привет. Ну, что – похоже, все счастливы? Ты, твоя Ленка и ее папа?

– О! Ты бы знал, как мы все это дело отмечали!

– Сколько она у тебя выпила в этот день?

– Не очень много. Она в меня – я ведь почти не пью, ты же знаешь!…

– Знаешь!… А кто мне рассказывал, как в пьяном виде на третьем курсе путешествовал из Молдавии в Москву, а на картошке круто бухал вместе с парнями?

– Об этом я ей не рассказывала…

Я щипаю Галу за бок и мы вместе смеемся.

– А Сережка? Хотя вообще-то он за рулем…

– Он за рулем, поэтому он наклюкался уже ближе к вечеру. Ленка его всё подначивала: говорит, решишь те же задания по математике, которые у меня были – выпьешь. Мы тебе на бутылку насечки сделаем – А, В и С. Справишься только с «А» – выпьешь только треть. Если «С» не решишь, допивать до конца не будешь!

– Забавно! – улыбаюсь я. – Ну, а Серёжка ваш чё на это сказал?

– «Сволочи!»

– Ха-ха! Понятно. Ты смотри – она теперь относительно независима от тебя будет на целых пять лет. А характер у нее, сама говорила, не подарок…

– …Да! Она уже всё распланировала. Вы, говорит, переедете в квартиру бабули, а эту мне оставите…

– …Простая!

– Простая. Даже мама мне на мозги капает: ты её не прописывай у меня; неизвестно, чего она потом выкинуть может.

– Да, наверное, лучше тебе будет ничего не менять. Пока квартира ваша на отца твоего, и ладно. Хотя от него тоже неизвестно чего ожидать…