— Ты о чем? Что имел в виду наш дорогой безвременно ушедший брат?

— Ну… Даже после этой немыслимой бури дожди идут там, куда их направил Креслин.

— О…

— То, что он сделал, сделано всерьез и надолго.

Неожиданно Высший Маг разражается хриплым смехом.

— И все-таки, — говорит он, теребя амулет, — дела могли обернуться куда хуже. Во всяком случае, для меня. Думаю, при нынешних обстоятельствах никто не позарится на мой пост.

Райдел смотрит в окно, потом опускает глаза на каменный пол.

Хартор медленно качает головой. На западе светит холодное солнце, но засуха миновала. Через некоторое время маг выпускает из пальцев амулет, но от окна так и не отворачивается.

Силясь пробудиться, Креслин открывает глаза, но ничего не видит. Тьма окутывает его, обволакивает, окружает, как воздух, которым он дышит, не выпуская из своей хватки.

Креслин открывает рот, и с сухих потрескавшихся губ срывается невнятный хрип. Креслин пробует еще раз, и ему все же удается выдавить:

— Мегера…

Крепкие руки усаживают его, обкладывают подушками.

— Выпей это.

К губам подносят чашку, и в ноздри проникает запах теплого бульона.

— Что с Мегерой?

— Пей, кому сказано! Тебе нужно поправляться, и поскорее.

Креслин машинально глотает жидкость, только сейчас полностью осознавая, что ощущает пульсирующую боль не в своих ранах, а значит, из них двоих Мегера пострадала больше. Он делает очередной глоток, судорожно размышляя о том, как ей помочь.

— Нет! — рявкает Лидия.

Вздрогнув от неожиданности, юноша проливает бульон себе на грудь.

— Может быть, потом, когда ты окрепнешь, — говорит целительница уже не так резко, — но сейчас твое вмешательство может убить вас обоих.

— Но, — сбивчиво бормочет он, — если она…

— Креслин, — мягко, но настойчиво прерывает его Лидия, — должна признаться, что она в очень тяжелом положении, но самое лучшее, что ты можешь сделать сейчас, — это постараться не усугублять его. Ей достаточно собственной боли, избавь ее еще и от твоей. Вспомни, что ее связь с тобой существует дольше, чем твоя с ней. Хотя ты сделал связь двусторонней, противоположные потоки еще не уравнялись по силе. Прошу тебя, не тяни из нее энергию. Ты достаточно силен, чтобы с этим справиться.

— А как ты прочла мои мысли? — спрашивает он.

— Я просто догадалась, и это было вовсе не сложно. Особенно когда в стремлении помочь ей ты так исказил равновесие хаоса и гармонии, что разодрал в клочья полнеба и едва не убил себя. Потом, лишившись чувств, ты в бреду беспрестанно винился перед ней, а как только пришел в себя, первым делом произнес ее имя.

— Так глупо… снова…

— Нет. На сей раз это моя вина. Я переживала за Клерриса, а ты просто хотел мне помочь. И поспешил на помощь, не раздумывая. Ты никогда не раздумываешь, если твои близкие попадают в беду. Как, впрочем, и все мы. Я тоже не заботилась тогда о последствиях. А сейчас — пей и отдыхай. Обещаю, если твоя помощь действительно понадобится, я скажу.

— Правда?

— Не сомневайся.

Допив бульон, Креслин откидывается на подушки, но сон не идет. Время, судя по всему, дневное, но молодого мага окружает непроглядная тьма, и лишь по плеску прибоя да благодаря неким чувствам, которые трудно определить, он догадывается, что находится в собственной комнате, но лежит не на привычном топчане, а на какой-то большой кровати.

Юноша пытается нащупать переднюю спинку кровати, но дрожащие руки почти не повинуются, и вдобавок малейшее усилие ощутить окружающее пространство приводит тьму в движение. По-прежнему незрячий, он воспринимает невидимые черные волны.

Ногу и обе руки юноши вновь пронзает боль — боль Мегеры, столь сильная, что собственная рана в плече кажется чуть ли не комариным укусом. Креслин закрывает глаза, но жжение в них от этого не проходит.

Сон подкрадывается незаметно, точно так же приходит и пробуждение. Стоит ему проснуться, как к губам тотчас подносят чашку.

— Выпей!

— Погоди…

Он облизывает губы, пьет и прислушивается к своим чувствам. Боль в руках кажется уже не столь сильной… хотя, может быть, он просто с ней свыкся?

— Как Мегера?

— Кажется, ей получше, — говорит Клеррис.

— Но не особо, да?

— Не настолько, как бы хотелось. Выпей еще.

Осушив чашку с теплой жидкостью, Креслин прокашливается.

— Тебе нужно пить как можно больше. Обезвоживание очень опасно.

— Обезвоживание?

— Нехватка жидкости. Я же тебе рассказывал, что человеческое тело состоит в основном из воды.

— А почему я ничего не вижу?

— Не знаю. Раньше я с таким не сталкивался. Могу только строить догадки.