Долина между рекой и стеной распахана и засеяна, однако ни изгородей, ни крестьянских хижин нигде не видно. Креслин поворачивается в седле, оглядывается на реку и улыбается, поняв, что это один из элементов системы обороны. На реке наверняка есть дамбы, а в степах скрытые шлюзы, что позволяет в случае надобности быстро затопить эти поля, превратив их в непроходимые болота.

Копыта коней и мулов стучат по каменному мощению дороги, ведущей к следующим воротам. Проделанные в сложенной из гранита стене, подвешенные на мощных стальных петлях, они выглядят внушительнее предыдущих, но охраняются лишь парой часовых, причем не в проеме, а наверху, на стене.

— Двигаем к «Золоченому Овну», — говорит купец, — завтра день долгий, но ты, паренек с запада, сможешь малость подучиться. А, приятель?

— Подучиться? — растерянно переспрашивает Креслин, уже давно понявший, что полученное им в Оплоте образование далеко не достаточно.

— Он о тех пауках, какие могут преподать женщины, — смеется наемник. — Здешние красотки порой бывают весьма дружелюбны.

— Ага, — ворчит торговец, не глядя ни на одного из своих охранников, — а в благодарность за свое дружелюбие запросто могут выманить у тебя все, что имеешь, и кое-какую мелочь в придачу… Сворачивай туда, по второй улице. «Овен» будет слева, возле лавки столяра, не доезжая Большой площади.

Решительно не понимая, как он должен искать дорогу, ориентируясь по месту, до которого даже и не доедет, Креслин тянется к обдувающим его ветрам в попытке определить местонахождение помянутой Большой площади.

Площадь — действительно большая и наполненная народом — обнаруживается, но обнаруживается и кое-что другое. Невидимый обычным взором, но висящий над городом, как облако, красновато-белый дымок. Даже от мимолетного соприкосновения с ним у Креслина выворачивает желудок, так что ему, едва найдя площадь, приходится отпустить ветра.

Прежде чем рефлексы и навыки позволили ему совладать с головокружением, он заметно покачнулся в седле.

— Эй, ты в порядке?

— Все нормально, — тыльной стороной ладони юноша вытирает выступивший на лбу пот. Он действительно приходит в норму, однако, даже расседлывая копей и мулов возле конюшни «Золоченого Овна», не может не думать о странной пелене, окутавшей город.

Деррилд выходит из гостиницы с угрюмой физиономией.

— Давайте разгружайте мулов, — распоряжается он. — Кладовки для товаров вон там.

Креслин и Хайлин молча обмениваются взглядами.

— Завтра поутру, перед отъездом, вам придется вычистить стойла, — объявляет купец, в то время как оба охранника таскают мешки в чулан с крепкой, из обитого железом красного дуба, дверью.

— Мы в конюхи не нанимались, — бросает Хайлин, остановившись с мешком в руках.

— Знаю. За это получите дневную плату.

— Так и быть, но только на этот раз, — говорит худощавый наемник, передавая мешок Креслицу, который ставит его в дальний угол.

— Договорились, — вздыхает торговец, укладывая какие-то снятые с повозки небольшие пакеты и коробки. — Кладовка вроде надежная, — косится он на дубовую дверь, — но знаете что… Мешок с порошком глазури ставьте последним.

— Так, чтобы он упал, если дверь откроет кто-нибудь посторонний? — уточняет Хайлин.

Деррилд хмуро кивает:

— Как ни жаль хорошего порошка, по что тут поделаешь. Воров везде полно, даже в Фенарде. А по правде, так тут ворюга на ворюге.

— А что, разве нельзя хранить, самый ценный товар в своей комнате?

— То-то и оно, что нельзя. Какой-то новый указ префекта. По пути, в «Медном Козероге», я пробовал договориться, но они сказали, что за соблюдением указа строго следят. В прошлом году две гостиницы загорелись. Из-за каких-то идиотов, возивших лай-корень.

— Лай… что? — вопросительно поднимает глаза Креслин, в то время как Хайлин взваливает на него очередной мешок.

— Корень из южных болот. Сухой он горит почти как демоново пламя, и всякий, у кого есть хоть чуточка ума, возит его завернутым в мокрую парусину.

Завидев появившегося в конюшне мальчишку-прислужника с охапкой сена, Деррилд окликает его:

— Эй, малец! Где тут стойла пять, шесть и семь?

— Э-э… — мальчик выпрямляется.

— Стойла пять, шесть и семь?

— Вот они, почтеннейший, прямо перед тобой. Пустые стойла… а номера написаны сверху, па балках.

— Теперь вижу. А как насчет корма для наших бедных животных?

— Сейчас отнесу вот это и займусь.

Он тащит охапку чуть ли не с него размером к первому стойлу, где стоит здоровенный вороной жеребец.