Покончив с вьюками, Креслин и Хайлин начинают помогать Деррилду разгружать повозку.

— Гостиница переполнена, так что нам всем придется ночевать в одной комнате, — сообщает купец. — Но по тюфяку найдется для каждого.

Креслин укладывает еще два кожаных мешка и останавливается. Больше ставить нечего, не считая двух мешков с порошком глазури, которые Хайлин осторожно придвигает к узкой дубовой двери.

— Вот-вот, то, что надо, — с этими словами Деррилд вешает на дверь кладовки тяжелый железный замок. — Так, теперь заводите животных в стойла, а я разыщу того мальчишку.

Грузный торговец закидывает за плечи котомку с вытащенными из разных тюков мелкими пакетами и удаляется.

Креслин отводит на место своего мерина и, поскольку стойла двойные, возвращается за мышастым Хайлина. Наемник тем временем успевает поставить в одно стойло двух вьючных мулов, оставив последнее для самого крупного, запряжного.

Откуда-то из глубины конюшни доносится бас купца и бормотание мальчишки. Когда Креслин выходит из стойла, оказывается, что Деррилд допек-таки прислужника, и тот засыпает корм в ясли.

— А теперь и мы перекусим, — заявляет торговец.

— Мысль дельная, — отзывается Хайлин, закидывая свою торбу за спину.

Креслин кивает. Его котомка висит на плече.

Обеденный зал «Золоченого Овна» полон кухонного чада и запахов пролитого вина и эля. Из трех свободных столиков Хайлин выбирает тот, что ближе к стене, и садится лицом к выходу.

— Опасаешься неприятностей? — любопытствует Креслин.

— Нет, здесь я ничего дурного не жду. Но не вижу смысла изменять хорошей привычке, куда бы меня ни занесло. Кроме того, порой лучше избежать стычки, чем одержать в ней победу.

— Странное высказывание для наемника, — замечает Креслин, стараясь поровнее установить стул на широких покоробленных половицах.

— В самую точку, — бурчит Деррилд, поворачиваясь к юноше. — Ты, я гляжу, не дурак, да и говоришь чем дальше, тем бойчее. Уж на что у тебя был чудной выговор, а нынче его почти не слышно.

— Понимаешь, — говорит Хайлин, — всякая стычка обычно заканчивается тем, что или тебя поранят, или ты кого-нибудь уделаешь. Но во многих городах на такие вещи смотрят с осуждением, и, ежели местному жителю причинен ущерб, всячески стараются наказать обидчика. А в результате может случиться, что вместо положенной платы ты получишь срок и отправишься мостить дороги, а то и угодишь на виселицу. В городе не то что на большой дороге: драться здесь следует лишь в крайнем случае. Эй! — машет он трактирной служанке, худощавой женщине неопределенного возраста. — Принеси нам чего-нибудь выпить!

— У нас есть красное вино, мед и клюквица, — в голосе прислужницы усталость соседствует с раздражением. — Что подать?

— А что за клюквица? — спрашивает Креслин.

— Ягодный сок, красный, как вино, но не хмельной. Женский напиток.

— Вина! — басит Деррилд.

— И мне! — добавляет Хайлин.

— Клюквицу, — медленно произносит новое для него слово Креслин. Уверенности в том, что напиток придется по вкусу, у него нет, однако внутренний голос подсказывает, что лучше обойтись без спиртного.

Служанка внимательно смотрит на юношу с серебряными волосами, замечает притороченный к лежащей у его ног котомке меч и кивает.

— Понятно, два вина и клюквицу. А как насчет обеда? Пирог с дичью или тушеное мясо стоит два медяка, а отбивная — четыре. Ломоть хлеба входит в цену.

— Тушеное мясо.

— Тушеное мясо.

— Пирог с дичью.

Служанка с трудом удерживается от искушения присмотреться к Креслину еще пристальнее.

— Всего одиннадцать медков. С вас двоих по четыре и с тебя, — она кивает в сторону юноши, — три.

Бросив на стол серебряник и медяк, Деррилд тут же накрывает их тяжелым кулаком.

— Смотри, торговец, чтобы денежки дождались товара.

— Не беспокойся, милашка, никуда они не денутся. Как и я.

— Хм, сдается мне, УЖ ТЫ-ТО не обманешь.

Пока она рядом, Хайлин ухитряется даже не хмыкнуть, но едва служанка отходит к другому столику, давясь от смеха, говорит:

— Да ты, Деррилд, никак еще можешь нравиться молодкам.

— Ну, по крайней мере, некоторые из них мне доверяют, — ухмыляется купец.

Креслин обводит взглядом помещение. Едкий дым щиплет глаза, но вызвать даже самый слабый ветерок юноша не решается. Особенно памятуя об окутавшем город зловещем белом облаке. Он моргает и даже утирает слезы.

— Эге, вот это особа, — замечает Хайлин.

Проследив за его взглядом, Креслин видит темноволосую женщину, сидящую за угловым столиком рядом с худощавым мужчиной в белом. А еще он улавливает нечто… тоже белое по сути, но невидимое и как бы неправильное. Окружающее этих двоих и затрагивающее сидящих по обе стороны от них вооруженных мужчин. Последние не едят, а наблюдают за остальными посетителями..