Прокурор вышел вперед.

Мы ждали вас, комиссар. Я даю этому цураку два часа,

чтобы сдаться. Затем отдам приказ о его аресте.

Несмотря на ребятишек?

Спасти их — ваша задача. Говорят, вы мастер своего

дела. Так покажите это.

Прокурор отвернулся. Вержа перехватил взгляд инспектора Мора и подошел к нему.

Как все это выглядит? — спросил Вержа.

И хорошо и плохо. Тип несговорчивый. Упрямый. А пар

нишки воображают, что все это как в ковбойском фильме.

Один из них пульнул в полицейского. Промахнулся. Не бу

дем же мы соревноваться в стрельбе с мальчишкой. Положи

тельный момент: есть телефон — парень работает шофером, и

его иногда срочно вызывают.

Ты с ним говорил?

Я ему даже сообщил, что вы приедете. Он, кажется, был

очень польщен. Он сказал: это человек, который понимает.

Оружие?

Военный карабин. Американский, по словам Маше, esoto-

рый его углядел. Два охотничьих ружья у детей.

55

Он умеет обращаться с карабином?

По словам соседей, помешан на стрельбе.

Они стояли в пятидесяти метрах от дома, без прикрытия. Вержа это удивило.

Сейчас передышка, — сказал Мора. — Вначале он вы

пустил целую обойму, одна пуля разбила вдребезги ветровое

стекло машины с радиоустановкой. Машина в укрытии. Он

понял, что лучше поберечь боеприпасы до атаки «индейцев».

Где машина?

Мора указал на угол дома напротив, и Вержа направился туда в сопровождении инспектора. Он любил эту атмосферу: жизнь, приостановленная внезапной драмой, прокурор, который не пойдет ни на какой риск, но потом будет поучать, критиковать всех. Вержа терпеть не мог этих типов, которые никогда и не видели дуло пистолета в двух или трех метрах от своего носа, но со смаком разглагольствуют о «преступном акте».

Шале, водитель поврежденной машины, приветствовал Вержа. Он был сконфужен.

— Не допускайте меня к этому типу, а то я могу так его

двинуть! — проворчал он.

Вержа сел в машину, схватил телефонную трубку, набрал номер, который дал ему Мора, стал ждать. Как всегда в подобных случаях, он был спокоен, в голове и в душе пустота. Краем глаза следил за окном, едва видным из машины. Ответили после четвертого звонка. Низкий голос с парижским акцентом воинственно спросил:

Что надо?

Это комиссар Вержа, — сказал полицейский. — Я хо

чу поговорить с тобой.

Чтоб что сказать?

Спрошу: чего ты хочешь?

Я хочу, чтобы отправили к чертовой матери мою жену,

а меня с моими детьми оставили в покое.

Мы тут помочь не можем.

А почему судья доверил ребятишек этой шлюхе?

Возможно, он подумал, что не такая уж она шлюха, как

ты говоришь!

Шлюха! — отрезал голос.

Шлюхой оказалась инспектор социальной помощи, которая расследовала дело, сволочами — соседи, давшие показания. Вообще, создавалось впечатление, что для осажденного все люди подразделялись на эти две категории. Он называл имена соседей или друзей, которых в соответствии с полом причислял или к той, или к другой группе. Затем перешел к обобщениям. По его мнению, современный мир представлял собой кучу дерьма, а полицейские являлись ее основой, сырьем, так сказать.

У меня сходные мысли, — ответил Вержа.

Если до того, как подохнуть, я отправлю нескольких

на тот свет, — сказал мужчина, — значит, я не совсем зря

прожил жизнь!

В сущности, — заметил Вержа, — тебе противен весь

белый свет и очень хотелось бы облить его помоями.

56

— Еще бы! Мне б здорово полегчало.

Мора и Шале слушали, стоя у машины. На их лицах читался вопрос: контакт установлен? Пару раз комиссару удавалось одними разговорами успокаивать буйнопомешанных. Однажды, правда, он получил в грудь пулю калибра 7,85. Тут могло быть одно из двух. Трудно угадать...