— Или на полу, — добавила она.

— Или с Зефлой, — весело шепнул он. — О, с вами обеими!

— Можешь лечь в мою кровать, а я лягу с Зефлой.

— Ты так уже делала, — заметил он обиженно, — и я был ужасно огорчен.

— Потому что мы не разрешили тебе подсматривать?

— Точно, — согласился он. — И чего вы этим добились?

— Так ты что, идешь или нет?

— Нет. Я вернусь обратно тем же путем, а то как же там Длоан без меня.

— Миц…

Но тот уже перекинул ногу через стебли и перемахнул на свой балкон. Ветерок опять коснулся ее щеки.

— Маньяк! — прошептала она. — Осторожно…

Вспыхнул свет; Миц с уханьем перевалился через ограду, снова послышалось шуршание, затем его торжествующий голос: — Вот и все! Совсем не трудно.

— Ты ненормальный, Годзикама.

— А я этого никогда и не отрицал. Приятно побыть ненормальным. Спокойной ночи, моя прекрасная леди.

— Спокойной ночи, идиот.

Он послал ей звучный воздушный поцелуй и скрылся. Она ждала. Через секунду послышался глухой стук и стон Мица:

— Ой!

Она улыбнулась в темноту. Миц наверняка врезался во что-нибудь нарочно, просто чтобы посмешить ее.

Наверху вновь вспыхнул свет, на мгновение озарив окружающий ландшафт, и тут же погас. Наступившая темнота показалась ей еще более непроницаемой.

Они были любовниками вот уже несколько месяцев. Им довелось только один раз еще побывать в Микенах после фестиваля ароматов и того путешествия в гондоле по длинному тёмному руслу канала. Оба упивались собственным счастьем; во время их второго приезда в Малишу вновь был праздник. Люди отмечали семь тысяч двадцать первую неделю со Дня Основания; повсюду царило пьяное веселье, все расхаживали в старинных костюмах, поедая дешевую еду и время от времени принимая наркотики.

Они ели, пили и танцевали, прокатились в гондоле по каналам и смотрели на живые голограммы в городском небе, изображающие прибытие первых колонистов, происшедшее семь миленниумов назад. Затем эти голограммы сменились картинами микенской истории, в то время как они брели, держась за руки, к своей гостинице у подножия голого холма неподалеку от военного музея.

Голографическое шоу завершилось показом избранных отрывков хроники текущей войны. Они уже стояли на пороге гостиницы. Над городом летели в строю мерцающие эскадроны освобожденных налоговых клиперов; подвергались бомбардировке бункеры астероидов Фрастериса и Духа ночи; бунтовали шахтеры Ночного Призрака; взрывался налоговый крейсер.

— Ха, — сказал Миц, увидев вспышку яркой гибели крейсера, медленно гаснущую в небе Малишу. — А ведь это мы его остановили возле Ночного Призрака, верно?

Она взглянула на вторичные взрывы, расцветающие внутри сферы, образованной разлетевшимися обломками крейсера.

— Да, — подтвердила она, прижимаясь к Мицу и обвивая его руками. — Это, конечно же, наш приятель.

Она провела ладонью по его груди, обтянутой мундиром.

— Пойдем наверх, хорошо?

Повернувшись, она ухватила его за плечо и попыталась повернуть лицом к двери.

— Черт. — Он покорно поплелся следом. — Это же мы его доконали. Нам наверняка полагаются проценты с этого шоу.

Их комнаты размещались на верхнем этаже — просторное помещение с полупрозрачным зеленым колышущимся пологом Древодома вместо потолка. Листья легким куполом вздымались над несколькими колоннами.

Они занимались любовью на кровати, стоявшей рядом с зеркальной стеной. Она сидела на его коленях, прижимаясь щекой к его щеке, в тусклом свете вечернего города, пробивающемся сквозь ажурную крышу. Он поддерживал ее одной рукой, другой обнимая за плечи; он ласкал и гладил ее грудь, живот и жесткую поросль внизу живота, а она целовала и ласкала его лицо, руки, бедра; он медленно двигался под ней, а она на нем, то отдаляясь, то снова сближаясь.

Тяжело дыша, они то смотрели друг на друга, то переводили взгляд в зеркало, растворяясь друг в друге с какой-то торжественностью. Весь мир, вся Вселенная жила в едином ритме вместе с ними, а потом окружающее и вовсе перестало существовать, осталась только всепоглощающая радость.

Вспышка была неожиданной и ослепительно яркой. Оба застыли с открытым ртом, задрав головы и глядя на потолок из листьев. Затем, когда вслед за вспышкой в комнату ворвался треск и грохот, они одновременно взглянули на свое отражение в зеркале и расхохотались. Не переставая смеяться, они повалились на кровать, освещаемые разноцветными огнями, которые мелькали в листве.

— Что за черт, вот так облом, — проговорила она сквозь смех.

— Неудачная шутка, — согласился Миц.

Он пошевелился, и Шеррис перекатилась на спину. Она лежала рядом с ним, тихонько покусывая его сосок.

— Ты что, уже скис?

— Да нет же, будь я проклят. — Он ткнул пальцем вверх. На «потолке» мелькали красные и зеленые блики, и сверху доносились раскаты пулеметных очередей. — Но вот это чертовски отвлекает!

Поразмыслив минуту, Шеррис соскочила с кровати.