— А, вот и сам белобандитский атаман в наших погонах. И не снял их, скряга! — сказал один из «энкавэдэшников».

Краснов остановился и сказал, глядя в глаза говорившему:

— Не в ваших, ибо насколько я помню, вы эти погоны вырезывали на плечах офицеров Добровольческой армии, а погоны, которые я ношу, даны мне Государем и я считаю за честь их носить. Я ими горжусь. И снимать их не намерен. Это вы можете сперва сдирать погоны, а потом их снова надевать. У нас это так не принято делать!

— У кого это, у нас? А? — последовал наглый вопрос.

— У нас, у русских людей, считающих себя русскими офицерами.

— А мы кто же?

— Вот это и я хотел бы знать. Да только вижу, что не русские, ибо русский офицер не задавал бы никогда такого вопроса, как вы только что задали.

Офицеры НКВД замолчали.

— Куда нужно нам теперь идти? — спросил Краснов.

— Вот в эту машину, господин генерал, — заторопились «энкавэдэшники», — а остальные — в другую.

Краснов обернулся к товарищам по несчастью:

— Прощайте! Господь да хранит вас! Если кого обидел, пусть простит меня, — и, опираясь на палку, пошел к автомобилю.

Над Красновым и его товарищами устроили судебный процесс. Впоследствии материалы этого процесса частично опубликовали. Краснов якобы признал свою вину и признал, что его романы, написанные в эмиграции, «являются сгустком моей ненависти к СССР, лжи и клеветы на советскую действительность».

Сохранилось воспоминание его внучатого племянника Николая Краснова о последнем свидании с дедом. Николай Краснов запомнил и потом воспроизвел разговор, который был своего рода завещанием.

В Лубянской тюрьме вскоре после своего заключения туда Краснов попросился в баню и просил, чтобы его внучатый племянник помог ему помыться. Там, в душевом отделении, и произошла встреча. Надзиратели привели Краснова в полной форме, с орденом на груди. В само отделение они не пошли, остались в предбаннике.

— Запомни сегодняшнее число, Колюнок... Четвертое июня 1945 года, — сказал атаман. — Предполагаю, что это наше последнее свидание. Не думаю, чтобы твою молодую судьбу связали с моей. Поэтому я и попросил, чтобы тебя дали мне в банщики. Ты, внук, выживешь. Молод и здоров. Сердце говорит мне, что вернешься и увидишь наших... Если выживешь, исполни мое завещание: опиши все, что будешь переживать, что увидишь, услышишь, с кем встретишься. Опиши, как было. Не украшай плохое. Не сгущай красок, не ври! Пиши только правду, даже если она будет колоть кому-нибудь глаза. Горькая правда всегда дороже сладкой лжи. Достаточно было самовосхваления и самообмана, самоутешения, которыми все время болела наша эмиграция. Видишь, куда нас всех привел страх заглянуть истине в глаза и признаться в своих заблуждениях и ошибках? Мы всегда переоценивали свои силы и недооценивали врага. Если было бы наоборот — не так бы теперь кончали жизнь. Шапками коммунистов не закидаешь... Для борьбы с ними нужны другие средства, а не только слова, посыпание пеплом наших глав... Учись запоминать, Колю-нок!..

Употребляй мозг, как записную книжку, как фотографический аппарат. Это важно. Невероятно важно! От Лиенца и до конца пути своего по мукам — запоминай. Мир должен узнать правду о том, что случилось и что свершится, от измены и предательства до конца. Пиши, не выводи своих заключений. Простота и искренность будут твоими лучшими советниками...

Что бы ни случилось — не смей ненавидеть Россию. Не она, не русский народ — виновники всеобщих страданий. Не в нем, не в народе лежит причина всех несчастий. Измена была. Крамола была. Недостаточно любили свою родину те, кто первыми должны были ее любить и защищать. Сверху все это началось, Николай. От тех, кто стоял между престолом и ширью народной... Россия была и будет. Может быть, не та, не в боярском наряде, а в сермяге и в лаптях, но она не умрет. Можно уничтожить миллионы людей, но им на смену народятся новые. Народ не вымрет. Все переменится, когда придут сроки. Не вечно же будут жить Сталин и Сталины. Умрут они, и настанут многие перемены... Воскресение России будет совершаться постепенно. Не сразу. Такое громадное тело не может выздороветь сразу... А теперь давай прощаться, внук... Жаль мне, что нечем тебя благословить. Ни креста, ни иконки. Все забрали. Дай, я тебя перекрещу во имя Господне. Да сохранит Он тебя...

Прощай, Колюнок!.. Не поминай лихом! Береги имя Краснова! Не давай его в обиду. Имя это не большое, не богатое, но ко многому обязывающее... Прощай!..

Краснов ушел между конвоирами, тяжело опираясь на палку, медленно-медленно.

17 января 1947 года в «Правде» было опубликовано официальное сообщение:

«Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР.

Военная Коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела дело по обвинению арестованных агентов германской разведки, главарей вооруженных белогвардейских частей в период гражданской войны атамана Краснова П. Н., генерал-лейтенанта Белой армии Шкуро А. Г., командира «Дикой дивизии» — генерал-лейтенанта Белой армии князя Султан Клыч-Гирей, генерал-майора Белой армии Краснова С. Н., генерал-майора Белой армии Даманова Т. И., а также генерала германской армии, эсесовца фон Панвиц Хельмута, в том, что по заданию германской разведки они в период Отечественной войны вели посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР.

Все обвиняемые признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.

В соответствии с § 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила обвиняемых Краснова П. Н., Шкуро А. Г., Султан Клыч-Гирей, Краснова С. Н., Даманова Т. И. и фон Панвица к смертной казни через повешение.

Приговор приведен в исполнение».

Из четверых Красновых, выданных англичанами, один выжил и был выпущен на свободу через десять с половиной лет. Он нашел человека, который больше года провел с П. Н. Красновым в одной камере в тюрьме в Лефортово. Он говорил, что все осужденные держались очень стойко и достойно. Даже решение суда и перспектива смерти на виселице не поколебала их спокойствия.

Хутора и станицы имени Краснова были созданы в Нью-Йорке (США), в Лейквуде (США), в Англии, Аргентине, Австрии, Германии, Австралии. Это указывает на его популярность, любовь казаков к нему и оценку его прошлой деятельности. Один из казаков-эмигрантов завершил свою статью о П. Н. Краснове следующими словами:«... До тех пор, пока казаки будут существовать в мире, на земле, они не забудут своего уважаемого, почитаемого и любимого атамана Петра Николаевича Краснова».

Мир праху его...