Дан нахмурился и достаточно долго молчал, прежде чем неуверенно сказал:

— Наверное, надо принести Знич в город горбунов.

Юный хранитель одобрительно кивнул.

— Мы зажжём от Знича факелы, — добавил Тим. — В городе накопилось много зла. Огонь поможет горожанам избавиться от него. Затем мы похороним останки воинов, погибших в сражении двести лет тому назад. А потом устроим Праздник освобождения от духов.

— Так, так! — Кивал головой юноша, не переставая вертеть в руках очевидно очень занятный для него предмет.

— На праздник мы призовём братьев Древесняков, — продолжал Тим. — Старший из них будет раздавать жителям Города свои украшения, надев которые, несчастные вспомнят, что когда-то были красивыми людьми, и снова захотят стать такими же. На городской площади возле крепости мы накроем столы и заставим их угощениями, которые приготовит средний Древесняк. У отведавших их бывших слепородов проснётся вкус к жизни и желание иметь много-много детей. Младший Древесняк будет петь. И после его песен у горожан проснуться души.

— Всё правильно, Тим, — сказал хранитель Знича. — Я вижу, ваши друзья вот-вот подойдут сюда. И я должен успеть предупредить вас ещё вот о чём. Как только тепло Знича коснётся каждого из ваших друзей, они почувствуют новые силы. Но тут же произойдёт событие, которое поразит всех. Я хочу вас подготовить к нему. К вашим друзьям, я вижу, присоединилась и Арамия. Дело в том, что Арамия и Обби — мать и дочь. А Родион — отец Обби.

— Её настоящее имя Ориника? — Воскликнул Тим. — Так, значит, Родион правильно угадал, что её зовут Ориника?!

— Совершенно правильно! — Подтвердил хранитель. — Злые колдуны украли Оринику, превратили в птицу, которая и сама не могла понять, откуда в её сердце живёт неизбывная обида на всех, и отправили её в чужой лес, за пределы Города. Лебедь Обиду лишили памяти. Раньше она была симпатичной, весёлой девочкой, а стала нелюдимой, обиженной на всех птицей. И если бы, Тим, не твоя доброта, в ней никогда бы не проснулась заколдованная душа, и она, наверное, никогда не встретила бы своего отца и мать. Ну, братья, мне пора.

— О, уважаемый хранитель Знича, — торопливо сказал Дан. — Позвольте один только вопрос. Что вы держите в руках?

— Ах, это, — рассмеялся юноша. Он протянул через сверкающую оболочку руку и вложил замысловатый предмет в ладонь Дана. — Это головоломка. Что-то наподобие известного вам кубика Рубика. Только здесь, как ты видишь, гораздо больше квадратиков и надо собрать каждую сторону так, чтобы на ней были квадратики не одинакового цвета, а ста цветов. Как жизнь многоцветна, так многоцветной должны быть и все стороны этой игрушки.

— Простая головоломка? — Удивился Дан.

— Ну не совсем простая. Дарю её тебе, Дан. Очень хорошо отвлекает от дурных мыслей. Не забывай меня!

— А мы ещё увидимся? — С надеждой спросил Тим.

— Навряд ли, — усмехнулся юноша. — Но это не значит, что у нас не будет возможности поговорить друг с другом. Общая Речь не имеет преград. Будем слушать друг друга. Как говорят у вас: будем на связи! — Юноша в золотистом плаще растаял в воздухе вместе со сверкающим шаром.

Лиходеич и Родион сидели в тенёчке на берегу неспешной реки и, отдуваясь, потягивали из глиняных кружек янтарный квас с мятой. Вчерашний праздник Изгнания духов затянулся допоздна, проснулись они только — только, ближе к полудню. От фонаря к фонарю тянулись разноцветные гирлянды, в облаках висели гигантские и крошечные воздушные шары в виде клоунов, драконов, забавных собак, изогнувших спинки кошек — они не хотели улетать от весёлого места и договорились с ветром, чтобы он не прогонял их отсюда.

— Удивительно, — сделав большой глоток, Лиходеич крякнул от удовольствия. — Казалось бы, квас как квас, а пьёшь — и в голове проясняется, как утром после купания в реке Ледянке.

— Истинную правду говорите, — кивнул Родион, опрокидывая в себя целую кружку и, пуская своим выдающимся носом солнечные зайчики по раскрасневшемуся лицу собеседника. — Бодрит квасок! Вчера на празднике я не видел ни одного несчастного лица. Все так уплетали угощения среднего Древесняка, что за ушами трещало.