Что ж, увеличим прицельную поправку, сместив ствол «Ультимара» градусов на десять против ветра. Теперь должно быть в самый раз. «Маламуты» держат между собой безопасный интервал, но на дисплее они выглядят как единая крупная цель. И если я не попаду в нее со второй попытки, то, честное слово, даже не знаю, по какой тогда физике мне рассчитывать баллистику этого долбаного ружья!

Что-то более увесистое, чем обычная пуля, со свистом пронеслось у нас над головами. Затем звук повторился, а спустя еще пару секунд позади нас сверкнули две вспышки и дуплетом громыхнули взрывы.

Как и ожидалось, враг пустил в ход подствольные гранатометы. Но он столкнулся с той же проблемой, что и я. Или нет — с еще большей проблемой. Гранаты летели медленнее пуль, отчего траектория их полета сильнее зависела от ветра. А турбину, в которую целились мотострелки, окутывала снежная пыль, что также влияло на их меткость.

Я знал: они не станут стрелять из гранатометов по кузову «Кайры». Взорвать Мангуста было для «Светоча» все равно что взорвать Большую императорскую корону. За каждый потерянный при моей поимке алмаз с Грободела снимут шкуру, и его вымуштрованные бойцы тоже это понимают. А вот продырявить меня пулями, посечь гранатными осколками или слегка поджарить лазером — это они с превеликой радостью, в любое время дня и ночи. Хотя я-то чем лучше? И мне не чужды эти маленькие человеческие слабости — пострелять в заклятых врагов, тем паче, когда они сами лезут под мои пули.

Внеся нужный прицельный корректив, я расстрелял в мотострелков три оставшихся в магазине «Ультимара» патрона и немедля приступил к перезарядке. Не забыв, само собой, глянуть на монитор и проконтролировать, как на этот раз я угадал с наводкой.

А ведь и впрямь угадал! Отметки на дисплее разъединились, причем одна из них начала замедлять ход и удаляться. Я присмотрелся получше: нет, ее контур не изменился, а значит, из седла «Маламута» никто не вылетел. Возможно, моя пуля — или даже пули, — повредили снегоход, возможно, шибанули водителя по доспехам и оглушили его, но вряд ли он сбросил скорость по какой-то иной причине. «Замешкался — значит безнадежно отстал», — таков, как вы помните, был принцип этой погони.

Да, скучновато рассказывать о перестрелке, которая, как и наша езда, ведется вслепую, по приборам. А вот участникам этого боя было не до скуки. Особенно после того, как вожак охотничьей стаи рассвирепел и решил наконец выдернуть свой хвост из нашей пасти.

Я собрался было открыть огонь по второму «Маламуту», но не успел сделать и выстрела, как вдруг снегоход, не снижая скорости, начал резко отдаляться от нас. «Не к добру!» — мысленно заключил я, глянув на показания дальномера. Как знал: в следующий же миг справа и слева от нас раздались сразу три или четыре взрыва.

— Что за хрень?! — вскричал Жорик, едва не выпустив из рук рычаги управления. Взрывы прогремели практически у нас под колесами… пардон — лыжами, и напарнику стоило немалых усилий удержать аэросани на курсе. — Что это за, мать ее!..

Его голос потонул в следующей череде из пяти или шести таких же разрывов. На ветровом щитке «Кайры» появилось несколько трещин, а саму ее встряхнуло и швырнуло из стороны в сторону так, что она едва не перевернулась. Теперь Дюймовый вцепился в рычаги, словно юный Геракл — в тех змей, которых подбросили ему в колыбель и которых он, выплюнув соску, отважно придушил. Разве что будущий античный герой при этом, если верить мифам, молчал, а Жорик матерился без умолку так, что порой перекрикивал даже рев турбин.

— Расшвыривают позади себя гранаты! — разгадал я новую вражескую тактику. — Хотят повредить нам шасси! И ведь повредят, гады, как пить дать!

— Если и дальше так бросать будут, то да — скоро раздербанят нам лыжи к едрене фене! — согласился Черный Джордж и спросил: — И что теперь? Уходим вправо?

— Дерьмовая мысль. Чистильщики только и ждут, когда мы пойдем на обгон и сунемся под их бортовой залп, — отверг я его предложение. — Один-два стрелка — еще куда ни шло. Но дюжина — это уже плохо.

— Тогда придется отстать, — выдвинул новое предложение водитель. — Может, здесь поблизости в ледяной стене есть проход? Не через всю же локацию она тянется!

Следующие несколько взрывов подвергли «Кайру» еще одной суровой встряске. Но был у нее и положительный побочный эффект. Подбросив аэросани и нас вместе с ними, взрывы перетасовали колоду моих хаотичных мыслей и выбросили оттуда довольно любопытную карту. Удачную или нет, трудно сказать. Но за неимением у меня иных козырей, я немедля швырнул на стол тот, который подкинула мне сейчас Фортуна.

— Наша лебедка фурычит? — поинтересовался я у Жорика, скептически глядя на помятый им о камни нос «Кайры».

— Кажется, да, — неуверенно ответил пилот. И, наморщив лоб, попытался разгадать мой замысел. — А на кой черт нам к этим тварям на буксир цепляться? Вы что, решили сдаться?

— Не сдаться, дурень, — уточнил я. — И не на буксир. Ладно, отставить вопросы! Включай лебедку, а куда цепляться, я тебе покажу!..

Отсек, в котором находилась наша аварийная лебедка, был оборудован у «Кайры» на носу, аккурат под измятой обшивкой. Но конструкторы аэросаней предусмотрели, чтобы при аварии доступ к их стратегическим узлам и механизмам не был блокирован. И как только Черный Джордж нажал на панели управления нужный сенсор, покореженная крышка лебедочного отсека сразу соскочила с шарниров и отлетела в сторону.