— Вот так и газуй, гонщик хренов! — утерев со лба пот, наказал я горе-водителю, когда он наконец-то сумел обогнуть несколько препятствий подряд. Покамест они являли собой лишь обычные руины и снежные наносы. По здешним меркам — мелочь, они не шли ни в какое сравнение с той внушительной преградой, навстречу которой мы сейчас двигались.

Это был высокий и длинный вал, протянувшийся прямой линией с севера на юг, насколько хватало наших глаз. Объехать его не представлялось возможным. Но перемахнуть через вал, набрав скорость, было в принципе реально. Его склоны выглядели для этого достаточно ровными и пологими. Разве только по другую его сторону нас ожидает какой-нибудь неприятный сюрприз, но тут уж как повезет. Оно ведь и в мирной жизни так: пока не завернешь за угол незнакомого дома, никогда не узнаешь, что ты там обнаружишь и понравится ли тебе твоя находка.

Снежный вал вырос над проходящей здесь железнодорожной насыпью. Постоянные подвижки земной коры давно разорвали ее во множестве мест и лишили прежней прямоты. Но снегопады и бураны замели все бреши и складки, отчего эта искусственная возвышенность выглядела сегодня, пожалуй, еще ровнее, чем до Катастрофы. Помимо того, что нам был невидим противоположный склон насыпи, впереди нас ждала еще одна неизбежная проблема. До этого мы двигались между сугробами, располагающимися на открытом пространстве грядами, подобно пустынным барханам или океанским волнам. Это сужало поле нашего зрения, зато скрывало нас от глаз тех, кто за нами охотился. Взобравшись же на вершину вала, мы на некоторое время становились видны как на ладони. Беря во внимание уйму ищущих нас чистильщиков, вероятность того, что в этот момент все они будут смотреть в другую сторону, была невелика.

Однако делать нечего, и обозленный нашими упреками Черный Джордж, сосредоточенно прикусив губу, повел «Кайру» на штурм этой преграды.

Мы торопились как могли. А вдруг и впрямь повезет перемахнуть через нее незамеченными? К тому же за те секунды, что аэросани находились на вершине вала, нам нужно еще успеть окинуть взглядом окрестности и найти удобный съезд к реке.

Вот где, по идее, Жорику следовало воскрешать в памяти свои водительские навыки! Между правым берегом Оби и железной дорогой простиралось пустынное белое поле шириной около трех километров. Говорят, до Катастрофы в этом прибрежном районе располагалась дачная территория, ныне покоящаяся под многометровой толщей снега. На юге она упиралась в монументальную стену плотины ГЭС. На севере, у излучины — там, где Обь поворачивала на северо-восток, — этот фрагмент пустоши терял свою девственную белизну и приобретал обычный для сегодняшнего Новосибирска вид. То есть покрывался торчащими там и сям, будто черные угри, верхушками руин и уцелевших зданий. Кое-где поле пересекали следы биомехов и снегоходов. Последние, надо полагать, были оставлены совсем недавно «Маламутами» и «Альбатросами» чистильщиков. Куда они отсюда разъехались, неизвестно. Но, похоже, Грободела, расширяющего зону поиска, этот участок берега больше не интересовал.

Или, может быть, Хряков лишь хотел, чтобы я так думал, а сам рассадил солдат за снежными дюнами и ждет не дождется, когда мы перевалим через насыпь?..

Проклятая паранойя! Только бы сегодня ты оказалась не права!

Пригодное для съезда на реку место виднелось чуть севернее — там, где в Обь впадала идущая от плотинных шлюзов обводная протока. Она также перемерзла и была совершенно не видна под сугробами. Но образовавшаяся в ее устье впадина позволяла скатиться на заснеженный лед реки по ровной, пологой горке. Примерно на таких легоньких спусках начинающие горнолыжники постигают азы слалома. Так что и нашему незадачливому водителю преодолеть этот уклон, теоретически, по силам.

Мало-мальски приноровившийся к строптивой технике Дюймовый сбросил обороты турбины перед тем, как мы выскочили на вершину вала. Поэтому наш прыжок нельзя было назвать ни кинематографичным, ни вообще сколько-либо эффектным. Так, легкий подскок, проверивший амортизацию старенькой «Кайры» без экстремальных нагрузок. Прямо по нашему курсу торчала из снега покореженная железная опора, но Жорик, не поддавая газу, ловко объехал ее, и спустя пару мгновений мы очутились у подножия восточного склона насыпи.

Засек нас кто-нибудь или нет, неведомо, но сами мы никого не обнаружили. Я лишь определил местонахождение устья протоки, и то лишь потому, что оно заметно прогибало ровную на остальном протяжении береговую линию. А Черному Джорджу и Свистунову было сейчас и вовсе не до наблюдений. Первый следил, чтобы мы не перевернулись. А второй, судорожно вцепившись в ремень безопасности, вытаращился, не моргая, вперед и вообще не вертел головой по сторонам.

Скрываться между сугробами было уже нельзя. Теперь их гряды шли поперек нашего курса, так что пришлось пересекать их одну за одной, как до этого мы пересекли насыпь. Задача Дюймового сразу усложнилась. Но он быстро уловил, в переводе на язык алгебры, алгоритм езды по синусоиде. Добавляя и убавляя обороты двигателя, Жорик разгонял «Кайру» на спусках, после чего сбрасывал газ, лихо взлетал по инерции на вершину следующей гряды, переваливал через нее и вновь шел на разгон.

Все это сильно напоминало катание на русских горках, разве что в нашем аттракционе отсутствовали мертвые петли и крутые виражи. Поэтому, несмотря на опасность, Жорик опять не смог сдержать эмоции и принялся улюлюкать. И опять никто его не поддержал. Но если я не сделал это из-за нежелания выглядеть дураком, то Тиберий — по более прозаической причине.

Доктору вообще не было в эту минуту ни до кого дела. Ослабив ремень безопасности, он перегнулся через борт и блевал, давая понять, что подобная качка для лабораторного затворника — это уже чересчур. Однако я не стал проявлять к нему жалость и приказывать пилоту придержать коней. Тоже по вполне прозаической причине. Затормозить для нас сейчас означало утратить жизненно важную инерцию. А без нее разогнать аэросани перпендикулярно такой крупной «терке» было бы очень трудно. Для этого Дюймовому пришлось бы проделать уйму лишних маневров и затратить на них отнюдь не лишнее для нас время.

Я не испытывал от нашей скачки восторг, но что-то ностальгическое, из давно забытых детских ощущений во мне все-таки пробудилось. И, едва возникнув, тут же опять исчезло, а мое внимание вмиг переключилось обратно на суровую действительность.

Поводом тому послужил летящий к нам с севера объект. Небольшой — меньше стандартного авиабота, — но хорошо заметный на фоне ясного полуденного неба. Судя по ровному полету объекта, это был не биомех типа гарпии — те, когда замечают людей, ведут себя в воздухе довольно нервозно, — а беспилотный армейский разведчик. И траектория, по которой он следовал, не вызывала сомнений в том, что объективы его камер уже нацелены на нашу скачущую по сугробам «Кайру».