Шрифт:
Итак, он на месте, прошел час или даже больше. Долго еще ждать-то?
Леонид достал нераспечатанную пачку «Марса», поискал глазами пепельницу. Обнаружив, достал зажигалку…
– Эй, дяденька! Дай ман подырить!.. [8]
Веселый шкет был уже рядом, грязная лапка уверенно тянулась к папиросам. Товарищ Москвин хотел объяснить юному гражданину, что курить вредно, но взглянул на чужие пальцы, уже прикоснувшиеся к пачке…
Промолчал. Пачку отобрал, папиросу выдал. Шкет радостно улыбнулся, задвинул полученное за ухо.
8
Дай закурить! (Здесь и далее – блатная феня 1920-х годов).
– А «зайчика» [9] , гражданин хороший?
Леонид щелкнул зажигалкой. Шкет потянулся вперед, но рука с «зайчиком» резко ушла в сторону.
– С ногтями – прокол, маникюр видно. Не годится, барышня.
На чумазом лице – белозубая улыбка.
– Так это же для тебя, Лёнечка. Зачем тебе шмара с ногтями коцаными? Пиво поторопи и хиляй на выход, на вольном воздухе крик будет [10] .
Бывший старший уполномоченный усмехнулся в ответ. А он все ждал, когда застучат знакомые каблучки! Подумал, головой покачал.
9
А огоньку?
10
Допивай пиво и выходи, на улице разговор будет.
– На воздух вольный? Невеликая радость – со звездою ходить [11] .
«Шкет» стер с лица улыбку.
– Ну, не тальянку ломать. Ты, запасаю, китобой битый, козырный, а если шухер какой, я тебе цинкану [12] . Все, бывай!
Так и не закурив, «шкет» с сожалением поглядел на недоеденную картошку и, приплясывая, направился к выходу. Руки в карманах, кепка набекрень. В дверях обернулся, ладонью растопыренной махнул, с честной компанией прощаясь.
11
Ночью по улицам гулять.
12
Ну не всю же ночь без ночлега шляться. Ты, вижу, человек опытный, серьезный, а если опасность какая, я тебя предупрежу.
Исчез.
Леонид встал, поправил пиджак и пожалел, что не попробовал тульских раков. А вдруг не доведется больше? Обидно!
«Шкет» топтался у крыльца. Увидев Леонида, молча кивнул в сторону близкого переулка. Товарищ Москвин спешить не стал, осмотрелся. Два фонаря по бокам, несколько поздних прохожих, а в переулке – тьма египетская.
Ладно, рискнем!..
Перешел улицу и только тогда сообразил, что «шкет» уже рядом, в левое ухо дышит. Когда только успел?
Белозубая улыбка, веселый взгляд.
– Запасаю, не менжуешь, красивый! [13]
Леонид остановился, вдохнул глубоко.
– По фене – не буду. Если честно – ненавижу, обезьянья речь.
– Воля ваша, Леонид Иванович, – глаза Смерть-девицы блеснули. – Хотелось соответствовать. Пан тоже «музыку» не любит, морщится. Знаете, вы с ним очень похожи… Ну идемте, здесь близко.
Леонид мельком отметил «Ивановича». С этим отчеством он вышел из питерского домзака, готовясь стать Фартовым. В справке об освобождении написали и печатью прихлопнули: «Пантелеев Леонид Иванович». Потом сыскари подлинные документы раскопали, и началась великая путаница. И фамилия другая, пусть и похожая, и отчество, и год рождения. На суде, когда к исключительной мере приговаривали, для пущей ясности оба отчества записали, одно так, второе в скобках. Какое именно, Леонид даже помнил.
13
Вижу, не боишься!
Теперь шли рядом. «Шкет» уже не приплясывал, ровно шагал. Вот и переулок, в нем чернота плещется.
Девушка поглядела вперед, дрогнула губами.
– Не спешите.
Остановилась, прямо в глаза поглядела.
– Леонид Иванович, у меня вопрос, важный очень. Вы… Вы действительно Фартовый?
Глава 3
Сайхот
1
– …Продолжаю, господин Кречетов… В крае, то есть теперь в республике Сайхот, предусматривается созыв сейма во главе с председателем, именуемым чулган-даргой. Помянутый является лицом, объединяющим все хошуны, сиречь племенные и родовые территориальные единицы. Соответственно сейм представляет собой собрание руководителей вышеизложенных хошунов, именуемых нойонами. Он собирается ежегодно для обсуждения насущных проблем края, а также для избрания чулган-дарги. При упомянутом организовано управление с двумя помощниками, переводчиком и штатом чиновников…
Мерный негромкий голос походил на рокот дальнего барабана. Хотелось вскочить в седло и мчать, закрыв глаза, в любую сторону света, хоть в Монголию к товарищу Сухэ-Батору, хоть в Джунгарию к китайским милитаристам – только бы подальше, подальше…
Иван Кузьмич Кречетов подошел к открытому окну, полюбовался белыми вершинами, заступившими горизонт, вдохнул прохладный утренний воздух… И вправду, бежать бы, не оглядываясь, от всех этих бумажек. Нельзя, нельзя!.. Хоть и не война, а все равно, самое настоящее дезертирство выйдет.
Дезертиров бывший унтер-офицер Кречетов возненавидел еще в революционном 1917-м. Не воспринимал кавалер двух «егориев» подобную форму борьбы за народное дело. Если по безлюдью и брал «вышеизложенных» в отряд, то с немалым скрипом. На командные должности не ставил никогда.
– Внешняя атрибутика власти чулган-дарги согласно имеющимся инструкциям выражается в четырехугольной медной с позолотой печати с надписью на русском и монгольском языках: «Управляющий девятью хошунами Сайхота чулган-дарга». К ней прилагается шарик темно-коричневого цвета… В связи с последними событиями можно заменить монгольский язык на местное наречие, однако же во всем прочем я бы не стал нарушать традицию.