Она долго плакала, а успокоившись, рассказала о своей встрече с армянским националистом Дро Каканяном. Пригретый гитлеровцами, он пытался склонять советских граждан армянской национальности, проживающих на временно оккупированной фашистскими войсками территории или находящихся в плену, к измене Родине. Когда-то он знал отца Марии. Поэтому рьяно принялся убеждать её, что необходимо, дескать, и впредь так же добросовестно служить Германии. Мол, придет время, немцы вернут Марии отобранные большевиками богатства отца.

– А я не хочу больше служить немцам, – с горечью сказала Мария. – Жить не хочу!…

Харитону Карповичу стало жаль девушку, он посоветовал:

– К немцам сейчас не суйся. А хочешь остаться в Полтаве – оставайся.

– Всё равно немцы найдут меня и увезут с собой.

И тут подпольщик решил рискнуть:

– Подумай, ведь уже не маленькая… Было бы неплохо и чем-то оправдаться тебе за службу у немцев. Положи за пазуху какой-нибудь документик, нужный для представителей Красной Армии.

Мария аж рот раскрыла после этих слов.

– Поняла или нет? – спросил Харитон Карпович.

Она кивнула.

– Ну раз поняла, то приходи завтра рано утром ко мне домой. Подоишь мою корову, а то она уже четыре месяца не чувствовала женских рук, сам дою. Может, я за ночь что-то и придумаю.

В голове Харитона Карповича уже созрел план, как помочь Марии, но он решил пока ей ничего не рассказывать. На рассвете должны были прибыть партизанские связные Петро и его племянник Мыкола за новостями, которые подготовил для советских контрразведчиков Харитон Карпович. Своя радиостанция у него вышла из строя, и теперь приходилось обращаться за помощью к партизанам. Подпольщик отправил Марию со связными в отряд.

– Сейчас живет там в шалаше. Это верст за шестьдесят отсюда, – доложил он Бондаренко.

– Вы надежный помощник чекистов, Харитон Карпович, огромное вам спасибо за всё, – сказал Бондаренко. – Надеюсь, ваши дела в тылу врага отметит и командование. Помогите мне срочно встретиться с Марией. Кстати, гитлеровцы долго не могли смириться с её исчезновением?

– Когда утром Мария не пришла на службу, а затем её не оказалось и дома, гестапо подняло всех на ноги. Искали день и ночь. Но потом кому-то из гитлеровцев пришла в голову мысль, что она могла утопиться. Может, она где-нибудь и ляпнула подобное с отчаяния. Я тоже подлил масла в огонь, подтвердив, что у девки, мол, было такое настроение. Требовалось подстраховаться на случай, если нас с ней видели у гебитскомиссариата. Да и гитлеровцы не дураки. Красная Армия вот-вот нагрянет в Полтаву. Каждый из них думал, как бы побыстрее унести отсюда ноги и увезти всё награбленное. Словом, Марию искать перестали. А меня Шульц всё-таки «уговорил» остаться в Полтаве и «поработать» здесь на Германию.

– К этому вопросу мы ещё вернемся, Харитон Карпович. Доставьте ко мне поскорее Марию.

Вернувшись в своё хозяйство, майор Бондаренко засел за донесение Овода. Он всегда снабжал советских контрразведчиков интересной оперативной информацией. Вот и на этот раз Овод подробно ориентировал нас о новостях в разведорганах противника, действовавшего против Степного, Воронежского и Юго-Западного фронтов.

Овод писал: «14 июля вечером, после того как стало известно, что Манштейн добился от Гитлера согласия на приостановление наступления под Курском и Белгородом, я решил нанести визит Бойко [16] . Застал его в обществе Краузе и Вайде [17] . Они были очень пьяны и явно расстроенны. На мой взгляд, всё, что я услышал от Бойко, может представлять для вас интерес. Поэтому воспроизвожу услышанное почти дословно.

Бойко спросил меня, кивнув на немцев:

– Ну что, нефтепромышленник, будешь отступать с ними за Днепр, а потом в Германию?

Я решил промолчать, дать возможность ему до конца высказаться. Бойко, глядя на немцев с каким-то вызовом, сказал мне по-русски, что в Германии нефти нет, следовательно, и я, нефтепромышленник, нужен им как прошлогодний снег. Тем более теперь.

Оба немца, видимо, догадались, о чем шла речь, потому что Вайде резко оборвал его:

– Хватит об этом. Германия всё равно победит Россию, иначе не может быть. Так давайте выпьем за здоровье нашего фюрера.

И он налил в стаканы рому. Но я заметил, что Бойко пил с неудовольствием.

Затем снова начался разговор на больную тему – о положении на фронтах. Краузе при этом уже еле-еле ворочал языком, и Вайде, сильно ударив его ладонью по шее, сказал:

– Пойдем спать. А то мне завтра рано улетать. Думал, что за вчерашнее дадут какую-нибудь награду, а сказали: «Обожди». Пусть здесь русские посплетничают сами и немного успокоятся. За нас позаботится фюрер. Он не спит.

Немцы ушли.

После их ухода Бойко начал говорить ещё более откровенно. Он называл немцев и Гитлера сволочами и твердил, что война проиграна.

Затем Бойко сказал буквально следующее:

– Наши дела плохи. Столько лет ждал, когда найдется человек, который покончит с большевиками, а его всё не было и не было. Ну, думал, Адольф справится. Но в войне с Советами промазал и он. А почему? Да потому, что он проводил неумную политику. Ты же хорошо знаешь, что я родом с Киевщины. Я честно служил царю-батюшке и дослужился при нём до ротмистра. Потом я исповедовал «веру» Петлюры и ушел с ним в 1920 году в Польшу. Мы хорошо оттуда щипали Советы и строили большие планы. Но нас тогда не поддержали ни Германия, ни Антанта. Дело дошло до того, что Петлюру убили.