Лена бросила взгляд на свое запястье, где уже проступал темно-красный синяк.

— Ничего страшного.

— А мне показалось, что ты меня испугалась.

Лена посмотрела на него удивленно:

— С чего бы это? Ты полагаешь, что теперь, после всего случившегося год назад, я стала бояться каждого сосунка, вознамерившегося взять меня за руку? — Она рассмеялась. — Не обольщайся!

Черты лица его будто затвердели, нижняя челюсть заходила, как нож бульдозера, в глазах полыхнула злоба. И куда только девался милый улыбчивый юноша!..

Лена мысленно себе поаплодировала — ей таки удалось вывести этого субчика из себя. Подумав, она решила поднажать еще чуть-чуть, самую малость:

— Я что, оскорбила твои нежные чувства? И маленький Ити сейчас заплачет?

Но к ее удивлению, его голос прозвучат ровно и спокойно:

— Ты живешь в здешней общаге.

— И что? — Лена засмеялась. — Подумаешь, он знает, где я живу!

— Я буду там в восемь вечера.

Его тон обескуражил Лену — она не могла понять, что он задумал.

— Итак, в восемь я заеду за тобой, — повторил Итан, поднимаясь. — Посмотрим, что там в кино, а потом отправимся, куда обещал. — Лена попыталась пошутить на счет продолжения, но он жестко сказал: — Это в твоих же интересах. Узнаешь что-нибудь важное — глядишь, коп и отвяжется.

Он забросил свой рюкзак за плечо.

— Да, и прибери волосы.

— И не подумаю! — заартачилась Лена.

— Я сказал — прибери. Увидимся в восемь.

Сара сидела в главном вестибюле больницы Грейди, наблюдая за людским потоком, перетекавшим в обоих направлениях через широкие входные двери. Больница была построена более ста лет назад, и город все время расширял ее. То, что началось с небольшого лечебного учреждения для местных жителей с полудюжиной палат, теперь имело в своем распоряжении более тысячи койко-мест и готовило не менее четверти врачей в штате Джорджия.

С той поры, когда Сара здесь работала, к главному зданию было пристроено несколько новых помещений, но особых усилий, чтобы как-то свести воедино старое и новое, никто не предпринимал. Мрамор и стекло нового вестибюля, огромного, как в пригородном торговом холле, соседствовали с керамической плиткой цвета авокадо коридоров и потрескавшимися желтыми плитами на полу образца сороковых — пятидесятых. Так что переход из новых помещений в старые напоминал путешествие во времени. Сара решила, что руководство больницы, видимо, исчерпало все фонды еще до того, как перестройка была завершена.

Скамеек в вестибюле не было — вероятно, чтобы у бездомных не возникало соблазна переночевать в больнице, — но Саре повезло занять пластиковое кресло, которое кто-то оставил возле дверей. С этого места она все чаще поглядывала на часы, недоумевая, куда запропастился Джеффри. Сказал, что подъедет к четырем, а было уже начало пятого. Видимо, застрял в пробке — обычное явление на шоссе из центра с половины третьего до восьми, — но Сара все равно беспокоилась, что он все не едет. Джеффри, как ей было хорошо известно, всегда несерьезно обращался со временем и постоянно всюду опаздывал. Сара вертела в руках сотовый телефон матери и уже подумывала позвонить Джеффри, когда раздался звонок. На дисплее высветился номер Хартона.

— Привет, ты говорил с мамой? — спросила Сара.

— Да, я ей звонил, — ответил он, но в подробности вдаваться не стал.

— Как дела в клинике?

— Господи, как ты это выдерживаешь! — простонал он. — Это не клиника, а сумасшедший дом.

— Требуется некоторое время, чтобы привыкнуть, — посочувствовала кузену Сара.

— Все вопят, кричат, жалуются, — продолжал стенать Хар. — С ума можно сойти. И вдруг взвыл тонким фальцетом: — «Положи карты на место! Перестань рисовать чертиков на рецептурных бланках! Заправь рубашку в штаны! А твоя мать знает про эту татуировку?» Боже мой, эта ваша Нелли Морган просто железная женщина!

Сара невольно улыбнулась, когда он упомянул сестру-хозяйку ее клиники. Нелли — старейший работник: она уже занималась всеми хозяйственными делами, когда Сара и Хар приходили в клинику как пациенты.

— Ну ла-а-а-адно, — протянул Хар. — Как я слышал, ты вечером возвращаешься?

— Да, если ты хочешь поехать в отпуск, я могу выйти прямо завтра.

— Ох, птичка, не говори глупости, — хохотнул Хар. — Мне очень нравится ощущать, что ты у меня в долгу.

— Но я действительно у тебя в долгу, — заметила она, вовремя остановившись, чтобы не начать его благодарить, — Хар наверняка нашел бы способ обратить ее слова в очередную шутку.

— Вот и замечательно, пусть все так и остается. Я слышат, что ты сегодня будешь вскрывать этого нашего Грега Луганиса? — спросил он.

Сара не сразу сообразила, о чем это он, а когда дошло, рассмеялась: Грег Луганис — олимпийский чемпион по прыжкам в воду. Вспомнив, что Хар работал в приемном покое «Скорой помощи», она спросила: