Тот охнул, оседая на землю кучей вонючей слякоти.

– Вот и поговорили, – занес для удара саблю Грицко, глядя на подступающих к нему призраков.

Волки неслись по ночному лесу. Они слышали шум битвы и боялись не успеть. Дощечки, примотанные веревками к лапам, мешали бежать. Зато спасали от обжигающего жара земли, которая, казалось, плавилась под их шагами.

– Вперед, – скомандовал Исмаил, выскакивая из чащи на поляну.

Оборотень увидел мертвеца с почти отрубленной головой на коленях подбирающегося к отбивающемуся от врагов Грицко и, не раздумывая, прыгнул мороку на спину. Взмах когтистой лапой и голова покатилась к кострищу, а мертвец просыпался прахом на истоптанную траву.

Остальные оборотни в поисках врагов разбежались в разные стороны. Они расшвыривали нападавших, крушили их мощными лапами и челюстями. Да и казаки без устали работали оружием. Не прошло и пяти минут, как на поляне затопленной лужицами грязной воды, заваленной уходящими в землю костями, остались лишь волки и измотанные битвой казаки.

– Чегой-то с ними? – Грицко кивнул на двух волков привалившихся к стволу дерева.

У одного оборотня из обрубка, оставшегося от лапы, бежала кровь. Другой хрипел, заваливаясь на бок. Вывалившиеся из рассеченного живота внутренности дымились на влажной земле. – Я думал таких как вы, ничто не возьмет.

– Не в этом месте, – прорычал Исмаил, глядя на умирающего брата.

– Андрюха, подь сюды, – Антип схватился за грудь, с удивлением глядя на темное, расползающееся на груди, пятно. – Достали, ироды, а я в бою не почуял, – он пошатнулся.

Грицко подхватил писаря, осторожно усаживая его на землю.

– Ты чего, дядька? – он испуганно смотрел в лицо задыхающегося Антипа.

– В кармане правом, – просипел писарь, – записи о походе. Храни вечно. Чую, пригодятся еще.

– Я перевяжу, – Грицко распахнул свитку старика.

Он бросил взгляд на распоротую грудь и, оценив рану, закусил губу. Воздух вырывался из прорубленного легкого, заставляя писаря уже не говорить, а шептать.

– Обещай, что сохранишь записи.

– Обещаю, атаману передам.

– Дурак, – писарь запнулся, собираясь с силами. – Ты сам храни, а попова дочка пусть допишет, что потом было.

– Сделаю, дядька Антип.

– Я тебе не дядька, а писарь атаманов, – Антип последний раз вдохнул непослушный ускользающий воздух и обмяк, опускаясь на землю.

– Ух-одить надо, – прорычал Исмаил, подходя к Грицко. Дощечки на лапах волка дымились. – Мы сделали, что могли.

– Это вы сделали, – Грицко сглотнул комок в горле, достал из правого кармана писарской свитки книжицу в кожаном переплете и сунул ее за пазуху. Потом взял из рук умершего второй клинок. – Возвращайтесь, а у меня ищо дела здесь, – он легко поднялся и пошел через поляну к едва видной тропе ведущей в гору.

Волк посмотрел ему вслед и прорычал стае команду. Звери бросились обратно к переправе, торопясь покинуть негостеприимную обжигающую землю.

Участковый стоял у бульдозера, перегородившего тропинку. Он всматривался в буквы в размытом дождями паспорте, вытащенном из полуистлевшего комбинезона скелета за рулем.

– Ну, точно, Витек это. Он с братом из соседнего поселка подрядился тогда просеку для леспромхоза делать. Помнишь, как наши старики возмущались?! Горцы из соседнего аула опять же говорили, что лес тут заповедный, нельзя его трогать.

– Суеверия, – Марк настороженно оглядывался по сторонам, держа палец на курке двустволки.

– Остынь. – Сеня положил руку ему на плечо. – Нападение зомби временно отменяется.

– Шутите? – подключился к разговору Павел. – А ведь эти двое исчезли через неделю, как просеку здесь проложили. Помнишь, Петр, ты всех мужиков в станице собирал. Лес мы тогда прочесывали и ничего не нашли. А они в двух шагах от моего отеля оказалась. Как, понять не могу.

Участковый хмуро кивнул, подтверждая слова владельца отеля.

– Ты дорогу-то найдешь? – нахмурился Сеня.

Мурат, перекинувшийся в волка сразу после перехода моста, нетерпеливо заскулил.

– Теперь точно найду. Здесь по просеке минут десять хода не больше. Главное, чтоб луна не зашла, – Павел уверенно зашагал в гору.

Остальные, стараясь не шуметь, двинулись следом.

Впрочем, их осторожность была напрасной. Люди, собравшиеся на горе, не услышали бы и раскатов грома. У трех громадных валунов полыхал костер. Два мужика, обнявшись, стояли рядом с ним горланя бардовские песни. Глава администрации, задыхаясь от хохота, сидел у костра. Несколько женщин с просветленными лицами кружились в хороводе неподалеку.