— Только не думайте нас остановить! Пожалеете! Я испепелю вас в то же мгновение.

Моя рука отодвинула Гермиону чуть назад.

— Да, забыл представить даму, — сказал я и исправил оплошность.

За дверями что-то затряслось и загрохотало, словно кто-то съезжал по каменной лестнице в медном тазу.

— Ну так что? — спросила юная волшебница. — Вы нам что-то намерены сообщить, дражайший людоед? У нас не так много времени!

— Прошу меня простить, но… теперь я в растерянности, — произнес Гамб, почесывая одной рукой левую голову, другой — правую. — Хозяин сказал мне, чтобы я стерег вход в лабораторию и никого не пускал. Про вас он ничего не говорил, зато настаивал, чтобы я размазал любого непрошеного гостя, словно джем, отсюда до королевской резиденции.

Никогда не думал, что людоеды могут выражаться так складно. Можно подумать, Гамб получил образцовое образование в какой-нибудь престижной закрытой школе. Но ведь я не мог знать наверняка. Вдруг в его родном измерении он входит в число лучших представителей своего вида и висит на Доске почета в каком-нибудь клубе, где за жарким из маленьких детей собираются лучшие сыны людоедской расы?

— Но ведь вы не будете размазывать? — спросил я.

Таков Браул Невергор — начинает драку, только если все попытки решить проблему при помощи дипломатии терпят крах.

— Даже не знаю… — промычал Гамб.

В благоразумии ему было не отказать. Я бы тоже мычал, как теленок, на которого села корова-мать, если бы передо мной предстал такой внушительный кандидат на размазывание.

— Давайте сделаем так, — предложил я, понимая, что время дорого. Кто-то (возможно, Вольфрам) не только ездил по лестнице в тазу, но и, как мне показалось, бился головой об стену. Такие звуки доносились до наших ушей. — Мы войдем, поговорим с вашим хозяином, а уж потом, когда выйдем, сможем решить все проблемы. Ведь его сиятельство ничего не говорил насчет нас? Имен не называл?

— Нет.

— Ну и прекрасно. Если у вас, дражайший, возникнет потом желание пообщаться тет-а-тет, я с удовольствием пойду вам навстречу.

Людоед размышлял.

— Мой вам совет. Дружеский, — добавил я. — Смените хозяина. Уверяю, Вольфрам не тот, кто вам нужен. Он сеет зло, раздоры и прочее, и на вашей репутации это тоже отражается. Вы субъект, который достоин всяческого уважения, и мне неловко наблюдать, как вы зарываете свои таланты в землю. Знаете, что бы я сделал на вашем месте?

— Что?

Гамбовы головы уставились на меня с интересом. Вообще, заметили, как трудно общаться с тем, у кого их две? Трудно понять, к какой именно обращаться в данный момент времени.

Пришлось импровизировать на ходу. Понятия не имею, чем могут быть заняты людоеды в свободное от работы время.

— Я бы начал разводить капусту. Изобретать новые сорта тыкв и помидоров. И… пожалуй, выпустил сборник собственных стихотворений. Знаете, ничто так не облагораживает дух, как поэзия!

Это я брякнул, что называется, от фонаря. Но попал в точку. Людоедовы головы пришли в смущение, как девчонки-школьницы.

— Поэзия, — проворчал Гамб, мерцая, как Сириус. — Поэзия. Вы правы!

— Вот видите!

— Я уже давно пишу стихи. У меня накопилась целая гора стихов!

— А я что говорил?

Гермиона прохрюкала что-то неопределенное, уподобляясь в этом искусстве Слядену Исироду, который проделывал такое неоднократно. Винить ее сложно, ведь только этим звуком девица могла выразить свое крайнее изумление.

— Вы прославитесь! Кто знает, вдруг к вам будут выстраиваться очереди любителей поэзии, желая получить на книжке ваш автограф?!

Гамб замерцал еще сильнее.

— Ну и, спрашивается, зачем вам прозябать в этом мрачном углу, теряясь в тени Вольфрама? Во имя чего такое самоотречение? На вашем месте я бы не терял ни минуты, я бы уже несся длинными прыжками в сторону письменного стола, чтобы накропать какую-нибудь поэму, которая вышибет дух из любителей поэзии своей новизной и чувством слова! У вас есть письменный стол?

— Нет, — покачал головами людоед.

— Будет. Стоит только немного поднажать — и мечта осуществится! Стоит только захотеть!

— Вы правы! Я так и сделаю. Немедленно! Хватит с меня этих темных делишек! Я увольняюсь!

Словно в ответ на это, за дверями в Вольфрамову лабораторию что-то взвизгнуло.

— Все! — провозгласил Гамб громовым голосом. — С этого дня я живу исключительно в свое удовольствие! Спасибо!

— Это правильно, — ввернул Браул Невергор. — И не за что.

— Только у меня к вам просьба, — сказал дворецкий. — Пожалуйста, выскажите Вольфраму в лицо все, что вы о нем думаете. Вы ведь для этого пришли?