Из-за всех этих треволнений я совершенно забыл об остальных участниках нашей героической экспедиции. Они откололись от костяка по соображениям трусости и все время, пока я боролся с мировым злом, прятались в каком-то углу. Трусы всегда так делают, по себе знаю. И вот, когда самое страшное позади, они являются, чтобы вместе со всеми вкусить сочные и сладкие плоды победы.

Хотя нет, я дал неверную оценку моим соратникам. Несправедливую. Может, они и отсиживались в подполье, как кролики в норе, но в конце концов решились выйти и встретить опасность с открытым забралом. Совесть или что-то там еще подсказала им, что отлынивать от подвигов нехорошо, и они сообща поскребли по сусекам, чтобы набрать побольше мужества. С этим мужеством наперевес они — Тристан, Леопольд и Сляден — ворвались через парадный вход и заорали, как чокнутые. Правильно, когда врываешься в логово злодея, лучше всего сразу огорошить его чем-нибудь этаким, получить, так сказать, психологическое преимущество, после чего приниматься за избиение младенцев. Несомненно, тактика была выбрана правильно, но не ко времени. Эпическая битва закончилась. Лишь Гермиона, еще не утолив свою свирепость, продолжала измываться над старыми костями.

— Привет, — сказал я.

Тристан, Леопольд и Сляден пришли не с пустыми руками. Мальчишка держал заряженную рогатку, Леопольд — бронзовый канделябр, а Сляден не нашел орудия более грозного, чем метла. Застыв в боевых позициях, наше подкрепление недоуменно крутило головами.

— Это что же? Все? — спросил юный волшебник, разочарованно опуская рогатку.

— Вообще-то нет, — ответил я, заметив, что зверские морщины на лицах Леопольда и Слядена разгладились. — Все закончится, когда Гермиона прекратит готовить.

— Готовить? — спросил друг моего детства, посмотрев в сторону избиения младенцев. — А что она готовит?

Я пожал чудовищными плечами:

— Полагаю, отбивную из твоего дедушки. Не волнуйся, Леопольд, тебе тоже достанется кусочек.

Леопольд с благоговением наблюдал за тем, как Гермиона гоняет пытающегося уйти от ее перунов Вольфрама. Злодей существенно уменьшился в размерах и стал не таким страшным. Скорее он походил на растрепанный пук соломы.

— Круто! — сказал Тристан. — Вот это круто, граф. Вы… вы… прямо не знаю!.. Если бы я тогда не так сильно устал с дороги, я бы…

— Молодой человек, — прервал его Сляден, — имейте смелость признаться, что вы просто струсили!

— Я? — возопил Профитроль-младший. — Я?

— Вы, вы! — Сляден с гордым видом положил метлу на плечо, как гвардеец — свою алебарду.

— А сами-то! — полыхнул мальчишка.

— А я и не отрицаю! — вздернул нос Неистовый Странник.

— Да если бы не я, вы бы… вы бы все… до сих пор сидели в шкафу!

— Вы сидели в шкафу? — спросил я.

Не вовремя прибывшее подкрепление залилось краской. Первым нашел в себе смелость переменить тему Леопольд:

— Хорошо, Браул. Вижу, дела у вас пошли на лад. Скажи, а Гермиона собирается оставить моего дедулю в живых? Это я так, на всякий случай интересуюсь…

— Пойди и спроси у нее.

— Нет… не сейчас… Думаю, она занята.

Вопль, репродуцированный Вольфрамом, подтвердил его гипотезу.

— А Жаворонок? — спросил Сляден, крутя головой.

Он хотел что-то добавить, видя, как полосатая птичка усаживается на алтарь, но тут произошло нечто невообразимое. Я бы даже сказал, совершенно невообразимое. То, что никто из нас напророчить не мог.

В сопровождении громов и молний, раздвигая пространство и сияя зелено-золотистым, на каменную площадку, словно по лестнице, спустилась моя родительница, великая и грозная чародейка Эльфрида Невергор. Эта грандиозная женщина, если ей надо, всегда повергает в шок и трепет всех, кто попал в ее прицел, и мы, конечно, не стали исключением. Похожая на богиню, решившую покинуть свой пантеон и прогуляться на свежем воздухе, Эльфрида сделала несколько шагов по направлению к нам, смертным, и остановилась, слегка удивленная. Окружающая ее аура заставляла все, с чем соприкасалась, расцветать и наливаться жизненными силами. По серому камню пополз ярко-зеленый мох, и травы угнездились в трещинах, радуя глаз распускающимися прямо на глазах разноцветными цветочками. Слева от моей матушки пританцовывал копытцами небольшой единорог с пышной гривой, а слева копошилась стайка маленьких полосатых кабанчиков. Обращая в прах витающие в логове Вольфрама флюиды тьмы, чары Эльфриды без промедления принялись облагораживать прилегающее пространство. Вскоре тут, вполне возможно, появится цветущий сад.

Мы разом вздохнули. Сляден и так был маленького роста, а сейчас сделался еще меньше. Леопольд нацепил на морду благолепное выражение. Гермиона же и вовсе застыла на одном месте, словно ее превратили в статую.

Теперь вы понимаете, почему я испытываю перед своей родительницей такой трепет.

— Наконец-то я нашла путь в эту жалкую лачугу, — сказала чародейка, озираясь. — Что у вас тут происходит? Я что-то пропустила? — Ее горящий взгляд остановился на мне, и тогда я смог отлепить язык, приросший к зубам. — Браул, почему ты в таком виде? Потрудись объяснить!

Кто услышит этот голос, не сможет сопротивляться, и я сказал, что в мире есть вещи, которые не зависят от моей воли. Это была правда.

— Гермиона, чем ты таким занята? Где ты пропадала? — спросила Эльфрида.

Волшебница вмиг преобразилась в послушную девочку из пансиона.

— Я?.. Я… в некотором роде мы с Браулом боролись со злом…

— С Вольфрамом Лафетом? Значит, Фероция была права? А! Жаворонок!

Эльфрида протянула руку ладонью вверх, и волшебная пичужка села на нее, радостно чирикая.