— Да, — подтвердил Андрей. — Со мной еще разговаривал лейтенант… как его фамилия…

— Ладно, я знаю про этот случай.

— Вот, — быстро вставил Андрей. — Я ему тоже упоминал про эту ученицу. Есть у меня на то основания. Я с ней хотел поговорить, просто поговорить. Не требовать, чтобы призналась и к вам пошла, а всего лишь пообещала, что оставит меня в покое. Я ее и пригласил в класс. Ну, посудите сами, не перед классом же разговаривать, где из-за воплей учеников самого себя не слышишь?

Капитан промолчал, давая ему возможность высказаться. Хотя Андрею казалось, что тот его не столько слушает, сколько пытается проникнуть своим взгляд «внутрь».

К счастью, Андрей немного успокоился. Его не хватали, как преступника, задержанного по горячим следам, с ним разговаривали спокойно и, кажется, с уважением. Сыграло роль, что с ним разговаривали здесь, в школе. И Андрей не ощущал к себе предвзятого мнения со стороны капитана.

— Поэтому я с ней и оказался наедине в одном кабинете. Знал бы, что так получится…

— Кто-нибудь из учеников видел, как вы входили в класс? — спросил капитан.

— Конечно! Конечно, видел. Почти все видели. Они ведь думали, что я в школу не приду, потому и удивились, что я внезапно появился.

Капитан кивнул, как бы предлагая продолжать. Он по-прежнему следил, прежде всего, за выражением глаз собеседника, хотя и слушал, что тот говорит.

И все больше убеждался, что этот молодой учитель не лжет. Об этом капитану говорила его интуиция. Вряд ли учитель настолько сильный актер, что не видно никаких симптомов вины. Да, он волнуется, но это и понятно. Наверняка осознает, что ложное обвинение тоже может быть принято. Но что-то не похоже, что он действительно завел девицу в пустой кабинет, чтобы попытаться прямо там ее и оприходовать. Против этого говорило и то, что позвал он старшеклассницу при ее одноклассниках. Вряд ли он такой виртуоз, чтобы действовать от противного: пойти на что-то при свидетелях, потом указывать на них, как на собственное алиби.

Если бы речь шла о серьезных деньгах, о тяжком преступлении, капитан отталкивался бы исключительно от конкретных фактов, практически игнорируя, какое там впечатление исходит от подозреваемого. Но в данном случае — наоборот. Тот, кто лапает свою ученицу, вряд ли натянет себе на физиономию маску без единой трещинки, особенно в тот момент, когда не ожидает, что та самая ученица его сдаст. Такой прихвостень просто не смог бы вести себя «как надо».

И самое важное, было объяснение, почему учитель оказался с ученицей наедине. Очень веское объяснение. Да, после этого разговора капитан позвонит в участок, узнает фамилию нужной девицы, но он не сомневался, что учитель говорит правду. Утром капитан уже слышал об этом происшествии.

В общем, он сильно сомневается, что этот человек завел старшеклассницу в кабинет, чтобы дать волю своим рукам, как та заявила. Но тут и возникало смущавшее его противоречие.

Капитан уже побеседовал со старшеклассницей. И тоже не обнаружил фальши. Да, она была в истерике, говорила бессвязно, всхлипывала, иногда жестикулируя, но это отнюдь не противоречило ее словам. И то, что она просила ничего не говорить родителям, не требовала непременно заводить дело на учителя и посадить его, лишь подтверждало это. Она не шла напролом, как это сделала бы та, кто обвиняет ложно. Казалось, девчонка всего лишь хотела, чтобы ее оставили в покое и отпустили домой. Казалось, она даже жалеет, что все так повернулось, и она вынуждена отвечать на вопросы сыщика.

Единственное, что его насторожило в ее словах, что учитель раньше уже домогался ее. Если так, неужели учитель, понимая, что от ученицы тяжело что-то получить, предпринял еще одну, самую серьезную попытку при стольких свидетелях?

Капитан успел переговорить с директором, пока ребята, прибывшие с ним, наводили тишину, объясняя, кто кого и о чем сейчас будет спрашивать. По собственному опыту капитан знал, что с нейтральным лицом, имевшим какое-то отношение к происшествию, лучше говорить как можно скорее. Сразу вытянуть побольше, прежде чем внешнее влияние наложит свой отпечаток. Директор рассказала, что учитель работает недавно, но она знала его еще учеником. Рекомендации с прежнего места работы отличные, и она сама ничего плохого об учителе сказать не может.

Понятно, что о маньяке, убивающем детей, тоже можно получить подобное мнение, но в данном случае капитан занес в копилку учителя еще один плюс. Позже он сам просмотрит все его документы, но это вряд ли внесет значительное изменение.

Словом, пока капитан никак не мог склониться на чью-либо сторону, что бывало нечасто. Это только в кино и в книгах-детективах все очень запутано и все шито-крыто, в реальности же с самого начала чувствуется, у кого морда в чужой сметане.

Тут еще и директор, женщина отнюдь не слабовольная, просила, чтобы все разрешилось без лишнего шума. И он ее понимает. Ни синяков, ни разорванных юбок. Было бы обидно, начнись уголовный процесс.

Не послать ли все к черту? Пусть сами разбираются, может, позже что и вылезет? Впрочем, неизвестно, как поведут себя родители старшеклассницы. Если ее мать разъярится, взнуздает, как следует, дочь, может начаться дело о развратных действиях.

Если до этого не дойдет, в любом случае, главным действующим лицам придеться еще побеседовать с инспектором по делам несовершеннолетних, которому предстоит перевести некоторое количество бумаги. Пусть покопает, это его вотчина вокруг деток крутиться.