Правда, я не принимала в расчет Билла, еще одного нудиста, желавшего, чтобы я признала существование между нами особой связи. И она действительно была. Биллу нравилась моя необыкновенная элегантность, а я восхищалась его галантностью. У нашего взаимного влечения было множество тонких аспектов. Я наслаждалась этим притяжением, но не понимала, почему оно не может оставаться нефизическим. Билл был старше, выше и умнее меня, к тому же женат – и счастливв браке.

Во время одной из встреч мы с Биллом живо обсуждали политику, его любимую тему. Я вышла его проводить, и тут он внезапно взял ситуацию в свои руки. Прижав меня к стене коридора, он заглянул мне в глаза, а его руки подняли мою юбку и стянули трусы. Именно его ясное намерение, отсутствие агрессии и эгоистической похоти удержало меня от сопротивления. Мягкие серые глаза излучали нежность, лицо было добрым, а на волнистые волосы падал свет, окружая их нимбом. Он вошел в меня, когда мы оба стояли. Я преисполнилась внезапного блаженства и вцепилась в него. Откуда он узнал, что я не откажу ему? Это доказывало, что истинная любовь существует и над ней не властна никакая мораль.

Как ни странно, эта единственная сексуальная связь объединила меня с Биллом на всю жизнь, несмотря на мою тогдашнюю преданность Хэлу и пожизненную любовь Билла к своей жене. Билл ничего не скрыл от нее – для него супруга была самым дорогим человеком во всем мире, и я осталась их другом. Последние двадцать три года мы с Биллом поддерживаем регулярную связь. Я считаю его настоящим рыцарем. Для него же я – истинная Дама Сердца. Мы навсегда запомнили тот единственный акт любви.

ХЭЛ РАБОТАЛ чертежником-электриком, я снова преподавала, и тут жизнь преподнесла еще один сюрприз, словно посланный сверху. Зимой 1979 года я закончила курсы массажа в Брисбейне, после чего меня пригласили работать в новую пригородную клинику.

Я провела там шесть месяцев, получая довольные отклики клиентов, говоривших, что у меня дар – особое прикосновение, позволяющее им мгновенно почувствовать себя гораздо лучше. Некоторые мужчины реагировали на массаж сексуальным возбуждением, несмотря на отсутствие у меня каких бы то ни было намерений, и я, дурачась, шлепала их по ягодицам, подсмеиваясь над эрекцией. От меня требовалась все большая серьезность, чтобы контролировать ситуацию.

В конце концов, я сдалась. Я пыталась скрыть происходящее от владелицы, но экстатические звуки проникали сквозь стены. Она ничего не сказала, но повысила плату за комнату. Тогда мне стало ясно: если я хочу сэкономить деньги и избежать грядущих проблем, работать надо одной.

Я хорошо выучилась и умела делать массаж, зная все тонкости этого ремесла и памятуя о своем даре прикосновения. Вскоре я стала королевой массажного салона – я работала в уютной пристройке на заднем дворе. Хэл не возражал, поскольку я не занималась с клиентами сексом. К тому же, что бы там Хэл ни чувствовал, превыше всего он ценил свое либеральное мышление.

В конце 1979 года мы с Викторией и Хэлом вернулись в Перт, чтобы быть ближе к его матери. Вскоре приехали Джеймс и Каролина, и мы снова поселились все вместе в том же доме. Каролине было почти семь, она пошла в местную школу. Она росла здоровым, живым ребенком, радуясь тому, что ее мама снова рядом. Однако они с Викторией все еще не ладили, постоянно затевая потасовки. Когда они выросли, то признались мне, что считали друг друга конкурентами в борьбе за мамину любовь и очень ревновали.

Я продолжала заниматься своим бизнесом, устроив массажный салон прямо в доме. Я делала клиентам эротический массаж, если они того хотели, но не соглашалась на полноценный сексуальный акт или на то, чтобы меня трогали. Я настаивала, что эротический массаж в таком виде не повлияет на наши отношения с Хэлом, и он не жаловался. Примерно в то же время я сделала операцию по перевязке маточных труб, избавив себя от необходимости принимать противозачаточные средства. Сознательно я еще не отдала предпочтение промискуитету, но как можно строить планы, если мы таим секреты даже от самих себя?

ЕСЛИ б только я не расставалась с Хэлом!

После занятий любовью, когда я лежала, ощущая его прикосновение, легко дыша и чувствуя абсолютное удовлетворение, он казался именно тем, кто мне был нужен. Я любила его присутствие, его успокаивающую, нежную ауру.

Друзья приносили нам сломанную электронику и просили Хэла починить аппаратуру. Он клал на нее руку, и этого обычно хватало, чтобы она заработала. Хэл очень любил расслабляющую музыку и записывал все программы Ярослава Коварисека, транслировавшиеся глубокой ночью на радиостанции Эй-би-си. Кроме того, Хэл был самым внимательным и совершенным моим любовником – идеальным сексуальным партнером.

Так почему же я ушла от него? Что нам известно о нашем подсознании, воле которого мы вынуждены следовать, об этом чертеже, спрятанном в глубинах нашей души? Силы за пределами моего понимания и контроля постоянно давали о себе знать и безошибочно управляли событиями. Некоторые назовут это волей Господа, но это может оказаться и постоянное человеческое стремление к росту, желание окунуться в хаос, чтобы обрести там большее совершенство.

Хотя, возможно, все было гораздо проще. Нет человека без недостатков. И женщина не сможет оставаться с мужчиной, если она не готова к ним приспособиться. У Хэла были черты, повергавшие меня в ступор.

Он был пацифистом, что выражалось, помимо прочего, в том, что он не терпел ограничений в воспитании нашей дочери.

«Карманные деньги Виктории – это мой подарок, – говорил он, – и его нельзя использовать для того, чтобы она лучше себя вела. Ты ведь знаешь, что мне противно учить детей даже говорить «спасибо» и «пожалуйста». Вежливость должна вызреть в них естественным образом, или мы растим детей-обманщиков».

Поэтому Виктория могла грубить и не выполнять свои домашние обязанности. С моей точки зрения, карманные деньги она считала наградой за плохое поведение, появлявшейся регулярно и в большом количестве независимо от того, что она сделала или чего не сделала.