– Похоже, что могу с вами согласиться, – попыталась улыбнуться Филис. Она старалась, чтобы фраза была легкой и беззаботной, но ей это не удалось.

– Он великий человек, знаете ли...

– Хотелось бы так думать...

– Он сделал то, что никому другому не удалось. Более того, считалось невозможным. Он склеил то, что уже разваливалось на куски. Давайте воспринимать себя такими, какими мы могли бы быть, а не такими, какие есть. Впереди у него трудный путь, но он уже позаботился о главном. У него есть стремление быть лучше, чем мы, и силы смотреть правде в глаза.

– Мне приятно слышать это, мистер Болдвин.

Эндрю повернулся к Сэму Викарсону, только что плотно прикрывшему за собой дверь. Теперь они были вдвоем.

– Как далеко зашли события?

– Боюсь, что очень далеко, сэр. Мы получили информацию, что документы были подписаны несколько часов назад.

– Что считают в министерстве юстиции?

– Ничего нового. Они все еще в поисках, но надежды мало. Настаивают на своем: покупка – или поглощение – вовсе не связана с «Дженис индастриз».

– Ладно, мы сами нашли эти связи. Мы-то знаем, что правы.

– Вы нашли эти связи, господин президент. Тривейн подошел к окну и посмотрел на террасу и на воду внизу.

– Они не располагают всей информацией. Мы не могли им всего рассказать.

– Могу я задать вам один вопрос, сэр?

– Еще два года назад тебе не требовалось для этого разрешения. Что такое?

– Не могло так случиться, что вы перестраховались? Слегка преувеличиваете? «Дженис» действует достаточно ответственно в последнее время. Да и вы постоянно держите ее под контролем... Они вас поддерживают...

– Нет, они не поддерживают меня, Сэм, – мягко возразил Тривейн, по-прежнему глядя в окно. – Мы просто заключили договор о ненападении. Я, повинуясь духу нашего времени, подписал его. У меня не было другого выбора.

– Это удачный шаг, господин президент.

– Был удачным, – сказал Тривейн с ударением на первом слове. Повернувшись к помощнику, он продолжал: – Теперь этот договор нарушен. Больше не действует. Все, конец. :

– Что вы собираетесь предпринять?

– Пока не знаю. Но в любом случае не позволю «Дженис» контролировать большую часть американских средств массовой информации. А захват газет означает именно это. Такое терпеть нельзя. – Тривейн подошел к рабочему столу. – Сначала газеты, затем журналы, радио, телевидение... Целая сеть. Нет, этого они не получат!

– Но юристы не могут найти повод воспрепятствовать им, господин президент!

– Тогда мы найдем этот повод, придется найти! Их прервало слабое жужжание телефона. Викарсон быстро пересек комнату, подошел к письменному столу, стоявшему сбоку от Эндрю, и поднял трубку.

– Кабинет президента... – Несколько секунд он молча слушал кого-то, потом произнес: – Пусть остается на своем месте. Президент сейчас занят, вернемся к этому разговору позже. Скажите, что мы пригласим его первым, как только сам будет свободен. – Викарсон положил трубку. – Пусть немного созреет, и вы тем временем подготовитесь, сэр.

Эндрю согласно кивнул головой, и Викарсон вышел из кабинета: молодой помощник каким-то внутренним чутьем определял, когда президенту нужно побыть одному. Сейчас был именно такой момент. У дверей он на секунду остановился и, обращаясь к Тривейну, который уже успел сесть за рабочий стол, сказал:

– Займусь пока выяснением, нет ли каких-либо новых данных.

– Не сейчас, Сэм. Если не возражаете, вернитесь, пожалуйста, к Филис и Фрэнку. Думаю, они там тоже не в лучшем настроении.

– Хорошо, сэр. – Секунду-другую Викарсон внимательно смотрел на президента Соединенных Штатов, потом повернулся и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Эндрю взял карандаш и вывел на листе бумаги крупным, разборчивым почерком фразу: «Единственное решение – это поиски решения».

Большой Билли Хилл.

Затем подумал и приписал одно слово: «Дерьмо».

Пол Боннер.

И поставил рядом крупный знак вопроса.

Затем поднял трубку.

– Соедините меня с Чикаго, пожалуйста. На другом конце провода, за полторы тысячи миль, ему ответил Йан Гамильтон. И состоялся такой разговор:

– Мистер президент?

– Я хочу, чтобы вы вышли из этого сращивания капиталов.

– Может быть, это звучит немного академически, но у вас нет никаких доказательств, что мы в это вовлечены. Маленький человечек из вашего министерства юстиции так надоедлив...

– Вы знаете, о чем я говорю. И я знаю. Убирайтесь!

– По-моему, вы начинаете нервничать, мистер президент.

– Меня не интересует, что вы думаете. Я просто хочу быть уверен, что вы меня поняли.

Повисла пауза.

– А это важно?

– Не давите на меня, Гамильтон.

– Вы – тоже.

Тривейн посмотрел в окно, на вечно звучащую воду.