Два способа имемъ мы для того, чтобы опредлить особенность Запада и Россіи, и одинъ изъ нихъ долженъ служить повркою другому. Мы можемъ, или восходя исторически къ началу того или другаго вида образованности, искать причину различія ихъ въ первыхъ элементахъ, изъ которыхъ они составились; или, разсматривая уже послдующее развитіе этихъ элементовъ, сравнивать самые результаты. И если найдется, что то же различіе, какое мы замтимъ въ элементахъ, окажется и въ результатахъ ихъ развитія, тогда очевидно, что предположеніе наше врно, и основываясь на немъ, намъ уже видне будетъ, какія можно длать изъ него дальнйшія заключенія.

Три элемента легли основаніемъ Европейской образованности: Римское христіанство, міръ необразованныхъ варваровъ, разрушившихъ Римскую Имперію, и классическій міръ древняго язычества.

Этотъ классическій міръ древняго язычества, недоставшійся въ наслдіе Россіи, въ сущности своей представляетъ торжество формальнаго разума человка надъ всмъ, что внутри и вн его находится, — чистаго, голаго разума, на себ самомъ основаннаго, выше себя и вн себя ничего непризнающаго и являющагося въ двухъ свойственныхъ ему видахъ — въ вид формальной отвлеченности и отвлеченной чувственности. Дйствіе классицизма на образованность Европейскую должно было соотвтствовать тому же характеру.

Но потому ли, что христіане на Запад поддались беззаконно вліянію классическаго міра, или случайно ересь сошлась съ язычествомъ, но только Римская церковь въ уклоненіи своемъ отъ Восточной отличается именно тмъ же торжествомъ раціонализма надъ преданіемъ вншней разумности, надъ внутреннимъ духовнымъ разумомъ. Такъ вслдствіе этого вншняго силлогизма, выведеннаго изъ понятія о Божественномъ равенств Отца и Сына, измненъ догматъ о Троиц, въ противность духовному смыслу и преданію; такъ вслдствіе другаго силлогизма папа сталъ главою церкви вмсто Іисуса Христа, потомъ мірскимъ властителемъ, наконецъ непогршаемымъ; бытіе Божіе во всемъ христіанств доказывалось силлогизмомъ; вся совокупность вры опиралась на силлогистическую схоластику; инквизиція, іезуитизмъ, однимъ словомъ, вс особенности католицизма развились силою того же формальнаго процесса разума, такъ что и самый протестантизмъ, который католики упрекаютъ въ раціональности, произошелъ прямо изъ раціональности католицизма. Въ этомъ послднемъ торжеств формальнаго разума надъ врою и преданіемъ проницательный умъ могъ уже напередъ видть въ зародыш всю теперешнюю судьбу Европы, какъ слдствіе вотще начатаго начала, т. е., и Штрауса, и новую философію со всми ея видами, и индустріализмъ, какъ пружину общественной жизни, и филантропію, основанную на разсчитанномъ своекорыстіи, и систему воспитанія, ускоренную силою возбужденной зависти, и Гете, внецъ новой поэзіи, литературнаго Талейрана, мняющаго свою красоту, какъ тотъ свои правительства, и Наполеона, и героя новаго времени, идеалъ бездушнаго разсчета, и матеріальное большинство, плодъ раціональной политики, и Лудвига Филиппа, послдній результатъ такихъ надеждъ и такихъ дорогихъ опытовъ!

Я совсмъ не имю намренія писать сатиру на Западъ; никто больше меня не цнитъ тхъ удобствъ жизни общественной и частной, которыя произошли отъ того же самаго раціонализма. Да, если говорить откровенно, я и теперь еще люблю Западъ, я связанъ съ нимъ многими неразрывными сочувствіями. Я принадлежу ему моимъ воспитаніемъ, моими привычками жизни, моими вкусами, моимъ спорнымъ складомъ ума, даже сердечными моими привычками; но въ сердц человка есть такія движенія, есть такія требованія въ ум, такой смыслъ въ жизни, которые сильне всхъ привычекъ и вкусовъ, сильне всхъ пріятностей жизни и выгодъ вншней разумности, безъ которыхъ ни человкъ, ни народъ не могутъ жить своею настоящею жизнію. Потому, вполн оцнивая вс отдльныя выгоды раціональности, я думаю, что, въ конечномъ развитіи, она своею болзненною неудовлетворительностію явно обнаруживается началомъ одностороннимъ, обманчивымъ, обольстительнымъ и предательскимъ. Впрочемъ распространяться объ этомъ было бы здсь неумстно. Я припомню только, что вс высокіе умы Европы жалуются на теперешнее состояніе нравственной апатіи, на недостатокъ убжденій, на всеобщій эгоизмъ, требуютъ новой духовной силы вн разума, требуютъ новой пружины жизни вн разсчета, однимъ словомъ, ищутъ вры и не могутъ найти ее у себя, ибо христіанство на Запад исказилось своемысліемъ.

Такимъ образомъ раціонализмъ и въ начал былъ лишнимъ элементомъ въ образованіи Европы, и теперь является исключительнымъ характеромъ просвщенія и быта Европейскаго. Это будетъ еще очевидне, если мы сравнимъ основныя начала общественнаго и частнаго быта Запада съ основными началами того общественнаго и частнаго быта, который если не развился вполн, то по крайней мр ясно обозначился въ прежней Россіи, находившейся подъ прямымъ вліяніемъ чистаго христіанства, безъ примси міра языческаго.

Весь частный и общественный бытъ Запада основывается на понятіи о индивидуальной, отдльной независимости, предполагающей индивидуальную изолированность. Оттуда святость вншнихъ формальныхъ отношеній, святость собственности и условныхъ постановленій важне личности. Каждый индивидуумъ — частный человкъ, рыцарь, князь или городъ, внутри своихъ правъ есть лицо самовластное, неограниченное, само себ дающее законы. Первый шагъ каждаго лица въ общество есть окруженіе себя крпостію, изъ нутра которой оно вступаетъ въ переговоры съ другими и независимыми властями.

Въ прошедшій разъ я не докончилъ статьи моей, а потому обязанъ продолжать ее теперь. Я говорилъ о различіи просвщенія въ Россіи и на Запад. У насъ образовательное начало заключалось въ нашей Церкви. Тамъ вмст съ христіанствомъ дйствовали на развитіе просвщенія еще плодоносные остатки древняго языческаго міра. Самое христіанство Западное, отдлившись отъ Вселенской Церкви, приняло въ себя зародышъ того начала, которое составляло общій оттнокъ всего Греко-языческаго развитія: начала раціонализма. Потому и характеръ образованности Европейской отличается перевсомъ раціональности.

Впрочемъ этотъ перевсъ обнаружился только впослдствіи, когда логическое развитіе, можно сказать, уже задавило христіанское. Но въ начал раціонализмъ, какъ я сказалъ, является только въ зародыш. Римская Церковь отдлилась отъ Восточной тмъ, что нкоторые догматы, существовавшіе въ преданіи всего Христіанства, она измнила на другіе, вслдствіе умозаключенія. Нкоторые распространила, вслдствіе того же логическаго процесса, и также въ противность преданію и духу Церкви Вселенской. Такимъ образомъ логическое убжденіе легло въ самое первое основаніе католицизма. Но этимъ и ограничилось дйствіе раціонализма на первое время. Внутреннее и вншнее устройство Церкви, уже совершившееся прежде въ другомъ дух, до тхъ поръ существовало безъ очевиднаго измненія, покуда вся совокупность церковнаго ученія не перешла въ сознаніе мыслящей части духовенства. Это совершилось въ схоластической философіи, которая, по причин логическаго начала въ самомъ основаніи Церкви, не могла иначе согласить противорчіе вры и разума, какъ силою силлогизма, сдлавшагося такимъ образомъ первымъ условіемъ всякаго убжденія. Сначала, естественно, этотъ же самый силлогизмъ доказывалъ вру противъ разума и подчинялъ ей разумъ силою разумныхъ доводовъ. Но эта вра, логически доказанная и логически противопоставленная разуму, была уже не живая, но формальная вра, не вра собственно, а только логическое отрицаніе разума. Потому въ этотъ періодъ схоластическаго развитія католицизма, именно по причин раціональности своей, Западная Церковь является врагомъ разума, угнетающимъ, убійственнымъ, отчаяннымъ врагомъ его. Но развившись до крайности, продолженіемъ того же логическаго процесса, это безусловное уничтоженіе разума произвело то извстное противодйствіе, котораго послдствія составляютъ характеръ теперешняго просвщенія. Вотъ что я разумлъ, говоря о раціональномъ элемент католицизма.

Христіанство Восточное не знало ни этой борьбы вры противъ разума, ни этого торжества разума надъ врою. Потому и дйствія его на просвщеніе были не похожи на католическія.

Разсматривая общественное устройство прежней Россіи, мы находимъ многія отличія отъ Запада, и во первыхъ: образованіе общества въ маленькіе такъ называемые міры. Частная, личная самобытность, основа Западнаго развитія, была у насъ такъ же мало извстна, какъ и самовластіе общественное. Человкъ принадлежалъ міру, міръ ему. Поземельная собственность, источникъ личныхъ правъ на Запад, была у насъ принадлежностью общества. Лицо участвовало во столько въ прав владнія, во сколько входило въ составъ общества.