Но еще важне, чмъ на образованіе вольныхъ городовъ, дйствовало устройство древняго міра на вншнее образованіе Римской церкви и на ея политическое вліяніе во времена среднихъ вковъ. Извстно, что гражданская власть духовенства въ Европ была прямымъ наслдіемъ устройства Римскаго, и что свтское правленіе епископовъ было устроено по образцамъ Римскимъ, еще уцлвшимъ въ частяхъ, когда цлое уже и разрушилось [19] . Самая противоположность, которая существуетъ между духомъ древняго языческаго міра и Христіанствомъ, долженствовала служить къ усиленію послдняго и къ его многостороннйшему развитію; ибо, находясь въ постоянной борьб со всмъ его окружающимъ, Христіанство получало безпрестанно новыя силы отъ безпрестанно новыхъ успховъ, и, побждая язычество, подчиняло себ его просвщеніе. Такимъ образомъ являлось оно въ двухъ различныхъ видахъ двумъ противоположнымъ и борящимся стихіямъ; на остатки древняго міра Христіанство дйствовало какъ противоположное ему, обновляющее, преобразовывающее начало, которое разрушаетъ для того, чтобы создать новое; варварамъ оно являлось какъ начало созидающее, образовывающее, какъ источникъ просвщенія, порядка и единства, посреди разногласнаго, нестройнаго и невжественнаго броженія; и это двойное отношеніе Христіанства къ новому и древнему міру содлало его центромъ обоихъ и средоточіемъ всхъ элементовъ Европейскаго развитія. Отъ того церковь, въ обновленной Европ, стала не только источникомъ духовнаго образованія, но и главою устройства политическаго. Она была первымъ звеномъ того феодальнаго порядка, который связалъ въ одну систему вс различныя государства Европы; на ней утверждена была Святая Римская Имперія; она была первою стихіею того рыцарства, которое распространило одинъ нравственный кодексъ посреди разнородныхъ политическихъ отношеній; она была единственнымъ узломъ между всми нестройными элементами и всми различными народами; она дала одинъ духъ всей Европ, подняла крестовые походы и, бывъ источникомъ единодушія и порядка, остановила набги варваровъ и положила преграду нашествіямъ Мусульманъ.

Въ Россіи Христіанская Религія была еще чище и святе. Но недостатокъ классическаго міра былъ причиною тому, что вліяніе нашей церкви, во времена необразованныя, не было ни такъ ршительно, ни такъ всемогуще, какъ вліяніе церкви Римской. Послдняя, какъ центръ политическаго устройства, возбудила одну душу въ различныхъ тлахъ и создала такимъ образомъ ту крпкую связь Христіанскаго міра, которая спасла его отъ нашествій иноврцевъ; — у насъ сила эта была не столь ощутительна, не столь всемогуща, и Россія, раздробленная на удлы, не связанные духовно, на нсколько вковъ подпала владычеству Татаръ, на долгое время остановившихъ ее на пути къ просвщенію.

Не нужнымъ почитаю я доказывать здсь, что система раздробленія была свойственна не одной Россіи, что она была во всей Европ и особенно развилась во Франціи, не смотря на то остановившей стремительный натискъ Арабовъ [20] . Но мелкія королевства, связанныя между собою сомнительною и слабою подчиненностью политическою, были соединены боле ощутительно узами религіи и церкви. Извстно также, что дти владтелей такихъ королевствъ наслдовали поровну владнія своего отца, раздробляя его такимъ образомъ боле и боле; и что образъ внутренняго управленія ихъ во многомъ походилъ на образъ управленія нашихъ Удльныхъ Князей. Изъ этого однако не слдуетъ, чтобы феодальная система и система удловъ были одно и тоже, какъ утверждали у насъ нкоторые писатели; ибо, не говоря уже о другомъ, одна зависимость феодальнаго устройства отъ церкви, служащей первымъ основаніемъ всхъ феодальныхъ правъ и отношеній, уже полагаетъ такое различіе между двумя системами, что непонятно, какимъ образомъ многіе изъ литераторовъ нашихъ, хотя на минуту, могли почитать ихъ одинакими. Но съ другой стороны феодальное устройство представляетъ столько сходнаго съ нашими удлами, что нельзя не предположить, что система удловъ была однимъ изъ элементовъ феодализма [21] .

Этотъ элементъ, отчужденный отъ всего остальнаго образованія Европы, произвелъ у насъ то устройство, котораго слдствіемъ были Татары, коимъ мы не могли противопоставить ни зрлой образованности, ни силы единодушія. Не имя довольно просвщенія для того, чтобы соединиться противъ нихъ духовно, мы могли избавиться отъ нихъ единственно физическимъ, матеріяльнымъ соединеніемъ, до котораго достигнуть могли мы только въ теченіе столтій. Такимъ образомъ очевидно, что и нашествіе Татаръ и вліяніе ихъ на послдующее развитіе наше, имло основаніемъ одно: недостатокъ классическаго міра. Ибо, теперь даже, раздлите Россію на такіе удлы, на какіе она раздлена была въ 12-мъ вк, — и завтра же родятся для нея новые Татары, если не въ Азіи, то въ Европ. Но еслибы мы наслдовали остатки классическаго міра, то религія наша имла бы боле политической силы, мы обладали бы большею образованностью, большимъ единодушіемъ, и слдовательно, самая раздленность наша не имла бы ни того варварскаго характера, ни такихъ пагубныхъ послдствій.

Этотъ же недостатокъ образованности общаго развивающагося духа, происходящій отъ недостатка классическаго міра, отзывается и въ самой эпох нашего освобожденія отъ Татаръ.

Намъ не предстояло другаго средства избавиться отъ угнетенія иноплеменнаго, какъ посредствомъ соединенія и сосредоточенія силъ; но такъ какъ силы наши были преимущественно физическія и матеріяльныя, то и соединеніе наше было не столько выраженіемъ единодушія, сколько простымъ матеріяльнымъ совокупленіемъ; и сосредоточеніе силъ было единственно сосредоточеніемъ физическимъ, не смягченнымъ, не просвщеннымъ образованностію. Потому, избавленіе наше отъ Татаръ происходило медленно и, совершившись, долженствовало на долгое время остановить Россію въ томъ тяжеломъ закоснніи, въ томъ оцпенніи духовной дятельности, которыя происходили отъ слишкомъ большаго перевса силы матеріяльной надъ силою нравственной образованности. — Это объясняетъ намъ многое, и между прочимъ показываетъ причины географической огромности Россіи.

Пятнадцатый вкъ былъ для Европы вкомъ изобртеній, открытій, успховъ умственныхъ и гражданскихъ. Но пятнадцатый вкъ былъ приготовленъ четырнадцатымъ, который самъ былъ слдствіемъ предыдущихъ, развившихся подъ вліяніемъ остатковъ древняго міра. Это вліяніе сначала обнаруживалось образованностью и силою Римской церкви; но потомъ, когда просвщеніе уже распространилось въ самомъ быт народа и вкоренилось въ свтской гражданственности, тогда и Церковь перестала быть единственнымъ проводникомъ образованности; — и Европа обратилась прямо къ своимъ умственнымъ праотцамъ — къ Риму и Греціи. И это новое, самопознавшееся стремленіе къ міру классическому обнаруживается не только въ высшихъ умахъ, въ людяхъ, стоящихъ впереди своего народа; оно обнаруживается не только въ наукахъ и искусствахъ, дышавшихъ единственно освженными воспоминаніями о Грекахъ и Римлянахъ; но даже и въ самомъ народномъ быту просвщенныхъ земель, въ самомъ устройств ихъ гражданственности и національности. И еще прежде паденія Греческой Имперіи уже Италіянскія республики образовывались по образцу древнихъ; между тмъ, какъ архитектура, живопись, ваяніе, науки и самый патріотизмъ въ Италіи носили глубокую печать одного идеала: классическаго міра.

Такимъ образомъ для новой Европы довершился кругъ полнаго наслдованія прежняго просвщенія человчества. Такимъ образомъ новйшее просвщеніе есть не отрывокъ, но продолженіе умственной жизни человческаго рода. Такимъ образомъ государства, причастныя образованности Европейской, внутри самихъ себя совмстили вс элементы просвщенія всемірнаго, сопроникнутаго съ самою національностію ихъ.

И на Запад, почти въ то же время какъ у насъ, происходила подобная кристаллизація силъ и элементовъ: мелкія королевства соединялись въ большія массы, частныя силы сосредоточивались въ подчиненности одной сил общей. Но это сосредоточеніе и соединеніе имли совершенно другой характеръ отъ того, что частныя силы, частные элементы были образованы, развиты и самобытны. И тутъ и тамъ идетъ борьба за національность, независимость и цлость; и тутъ и тамъ стремленіе къ сосредоточенію и единству; — но тамъ просвщеніе уже развитое, слдовательно, знаменемъ борьбы, цлью стремленія, является всегда мысль религіозная или политическая; тутъ мсто мысли заступаетъ лице, частное событіе, самозванецъ.

Только съ того времени, какъ Исторія наша позволила намъ сближаться съ Европою, то есть со времени Минина и Пожарскаго, начало у насъ распространяться и просвщеніе въ истинномъ смысл сего слова, то есть, не отдльное развитіе нашей особенности, но участіе въ общей жизни просвщеннаго міра; ибо отдльное, Китайски особенное развитіе замтно у насъ и прежде введенія образованности Европейской; но это развитіе не могло имть успха общечеловческаго, ибо ему недоставало одного изъ необходимыхъ элементовъ всемірной прогрессіи ума.