самую сущность его ученія отъ другихъ. Ничь и Люкке тоже во многомъ несогласны съ своею партіей. Каждый влагаетъ въ свое исповданіе отличительность своей личности. Не смотря на то, однакоже, Беккъ, одинъ изъ замчательнйшихъ представителей новаго врующаго направленія, требуетъ отъ протестантскихъ теологовъ составленія общей, полной, наукообразной догматики, чистой отъ личныхъ мнній и независимой отъ временныхъ системъ. Но, сообразивъ все сказанное, мы можемъ, кажется, имть нкоторое право сомнваться въ удобоисполнимости этого требованія. —

О новйшемъ состояніи Французской литературы мы скажемъ только весьма немногое, и то, можетъ быть, лишнее, потому, что словесность Французская извстна Русскимъ читателямъ врядъ ли не боле отечественной. Замтимъ только противоположность направленія Французскаго ума направленію мысли Нмецкой. Здсь каждый вопросъ жизни обращается въ вопросъ науки; тамъ каждая мысль науки и литературы обращается въ вопросъ жизни. Знаменитый романъ Сю отозвался не столько въ литератур, сколько въ обществ; результаты его были: переобразованіе въ устройств тюрьмъ, составленіе человколюбивыхъ обществъ и т. п. Другой выходящій теперь романъ его, очевидно, обязанъ своимъ успхомъ качествамъ не литературнымъ. Бальзакъ, имвшій такой успхъ до 1830 года потому, что описывалъ господствовавшее тогда общество, — теперь почти забытъ именно по этой же причин. Споръ духовенства съ университетомъ, который въ Германіи породилъ бы отвлеченныя разсужденія объ отношеніи философіи и вры, государства и религіи, подобно спору о Кёльнскомъ епископ, во Франціи возбудилъ только большее вниманіе къ настоящему состоянію народнаго воспитанія, къ характеру дятельности Іезуитовъ и къ современному направленію общественной образованности. Всеобщее религіозное движеніе Европы выразилось въ Германіи новыми догматическими системами, историческими и филологическими розысканіями и учеными философскими толкованіями; во Франціи, напротивъ того, оно едва ли произвело одну или дв замчательныя книги, но тмъ сильне обнаружилось въ религіозныхъ обществахъ, въ политическихъ партіяхъ и въ миссіонерскомъ дйствіи духовенства на народъ. Науки естественныя, которыя достигли такого огромнаго развитія во Франціи, не смотря на то, однакоже, не только исключительно основываются на одной эмпиріи, но и въ самой полнот развитія своего чуждаются спекулятивнаго интереса, заботясь преимущественно о примненіи къ длу, о пользахъ и выгодахъ существованія, — между тмъ какъ въ Германіи каждый шагъ въ изученіи природы опредленъ съ точки философскаго воззрнія, включенъ въ систему и оцненъ не столько по своей польз для жизни, сколько по отношенію своему къ умозрительнымъ началамъ.

Такимъ образомъ въ Германіи теологія и философія составляютъ въ наше время два важнйшіе предмета общаго вниманія, и соглашеніе ихъ есть теперь господствующая потребность Германской мысли. Во Франціи, напротивъ того, философское развитіе составляетъ не потребность, но роскошь мышленія. Существенный вопросъ настоящей минуты состоитъ тамъ въ соглашеніи религіи и общества. Писатели религіозные, вмсто догматическаго развитія, ищутъ дйствительнаго примненія, между тмъ какъ мыслители политическіе, даже не проникнутые убжденіемъ религіознымъ, изобртаютъ убжденія искусственныя, стремясь достигнуть въ нихъ безусловности вры и ея надразумной непосредственности.

Современное и почти равносильное возбужденіе этихъ двухъ интересовъ: религіознаго и общественнаго, двухъ противоположныхъ концовъ, можетъ быть, одной разорванной мысли, — заставляетъ насъ предполагать, что участіе ныншней Франціи въ общемъ развитіи человческаго просвщенія, ея мсто въ области науки вообще, должно опредлиться тою особенною сферою, откуда исходятъ оба и гд смыкаются въ одно эти два различныя направленія. Но какой результатъ произойдетъ отъ этого устремленія мысли? Родится ли отъ того новая наука: наука общественнаго быта, — какъ въ конц прошедшаго вка, отъ совмстнаго дйствія философскаго и общественнаго настроенія Англіи, родилась тамъ новая наука народнаго богатства? Или дйствіе современнаго Французскаго мышленія ограничится только измненіемъ нкоторыхъ началъ въ другихъ наукахъ? Суждено ли Франціи совершить или только предначать это измненіе? Отгадывать это теперь было бы пустою мечтательностью. Новое направленіе только начинаетъ, и то едва замтно, выказываться въ словесности, — еще несознанное въ своей особенности, еще несобранное даже въ одинъ вопросъ. Но во всякомъ случа это движеніе науки во Франціи не можетъ не казаться намъ значительне всхъ другихъ стремленій ея мышленія, и особенно любопытно видть, какъ оно начинаетъ выражаться въ противорчіи прежнимъ началамъ политической экономіи, — науки, съ предметомъ которой оно боле всего соприкасается. Вопросы о конкуренціи и монополіи, объ отношеніи избытка произведеній роскоши къ довольству народному, дешевизны издлій къ бдности работниковъ, государственнаго богатства къ богатству капиталистовъ, цнности работы къ цнности товара, развитія роскоши къ страданіямъ нищеты, насильственной дятельности къ умственному одичанію, здоровой нравственности народа къ его индустріальной образованности, — вс эти вопросы представляются многими въ совершенно новомъ вид, прямо противномъ прежнимъ воззрніямъ политической экономіи, и возбуждаютъ теперь заботу мыслителей. Мы не говоримъ, чтобы новыя воззрнія вошли уже въ науку. Для этого они еще слишкомъ незрлы, слишкомъ односторонни, слишкомъ проникнуты ослпляющимъ духомъ партіи, затемнены самодовольствомъ новорожденія. Мы видимъ, что до сихъ поръ самые новйшіе курсы политической экономіи составляются еще по прежнимъ началамъ. Но вмст съ тмъ мы замчаемъ, что къ новымъ вопросамъ возбуждено вниманіе, и хотя не думаемъ, чтобы во Франціи могли они найти свое окончательное ршеніе, но не можемъ однакоже не сознаться, что ея словесности предназначено первой внести этотъ новый элементъ въ общую лабораторію человческаго просвщенія.

Это направленіе Французскаго мышленія происходитъ, кажется, изъ естественнаго развитія всей совокупности Французской образованности. Крайняя бдность низшихъ классовъ служила къ тому только вншнимъ, случайнымъ поводомъ, а не была причиною, какъ думаютъ нкоторые. Доказательства этому можно найти во внутренней несвязности тхъ воззрній, для которыхъ народная бдность была единственнымъ исходомъ, и еще боле въ томъ обстоятельств, что бдность низшихъ классовъ несравненно значительне въ Англіи, чмъ во Франціи, хотя тамъ господствующее движеніе мысли приняло совершенно другое направленіе.

Въ Англіи вопросы религіозные хотя возбуждаются положеніемъ общественнымъ, но тмъ не мене переходятъ въ споры догматическіе, какъ, напримръ, въ Пусеизм и у его противниковъ; вопросы общественные ограничиваются мстными требованіями, или подымаютъ крикъ (a cry, какъ говорятъ Англичане), выставляютъ знамя какого нибудь убжденія, котораго значеніе заключается не въ сил мысли, но въ сил интересовъ, ему соотвтствующихъ и вокругъ него собирающихся.

По наружной форм, образъ мыслей Французовъ часто весьма сходенъ съ образомъ мыслей Англичанъ. Это сходство проистекаетъ, кажется, изъ одинаковости принятыхъ ими философскихъ системъ. Но внутренній характеръ мышленія этихъ двухъ народовъ также различенъ, какъ оба они различны отъ характера мышленія Нмецкаго. Нмецъ трудолюбиво и совстливо выработываетъ свое убжденіе изъ отвлеченныхъ выводовъ своего разума; Французъ беретъ его, незадумавшись, изъ сердечнаго сочувствія къ тому или другому мннію; Англичанинъ ариметически разсчитываетъ свое положеніе въ обществ и, по итогу своихъ разсчетовъ, составляетъ свой образъ мыслей. Названія: Вигъ, Тори, Радикалъ, и вс безчисленные оттнки Англійскихъ партій выражаютъ не личную особенность человка, какъ во Франціи, и не систему его философскаго убжденія, какъ въ Германіи, но мсто, которое онъ занимаетъ въ государств. Англичанинъ упрямъ въ своемъ мнніи, потому, что оно въ связи съ его общественнымъ положеніемъ; Французъ часто жертвуетъ своимъ положеніемъ для своего сердечнаго убжденія; а Нмецъ, хотя и не жертвуетъ однимъ другому, но за то мало и заботится о ихъ соглашеніи. Французская образованность движется посредствомъ развитія господствующаго мннія, или моды; Англійская — посредствомъ развитія государственнаго устройства; Нмецкая — посредствомъ кабинетнаго мышленія. Отъ того Французъ силенъ энтузіазмомъ, Англичанинъ — характеромъ, Нмецъ — абстрактно-систематическою фундаментальностію.

Но чмъ боле, какъ въ наше время, сближаются словесности и личности народныя, тмъ боле изглаживаются ихъ особенности. Между писателями Англіи, пользующимися боле другихъ знаменитостью литературнаго успха, два литератора, два представителя современной словесности, совершенно противоположные въ своихъ направленіяхъ, мысляхъ, партіяхъ, цляхъ и воззрніяхъ, не смотря на то однакоже, оба, въ различныхъ видахъ, обнаруживаютъ одну истину: что пришелъ часъ, когда островитянская отдленность Англіи начинаетъ уже уступать всеобщности континентальнаго просвщенія и сливаться съ нимъ въ одно сочувствующее цлое. Кром этого сходства, Карлиль и Дизраели не имютъ между собою ничего общаго. Первый носитъ глубокіе слды Германскихъ пристрастій. Слогъ его, наполненный, какъ говорятъ Англійскіе критики, неслыханнымъ досел Германизмомъ, встрчаетъ во многихъ глубокое сочувствіе. Мысли его облечены въ Нмецкую мечтательную неопредленность; направленіе его выражаетъ интересъ мысли, вмсто Англійскаго интереса партіи. Онъ не преслдуетъ стараго порядка вещей, не противится движенію новаго; онъ оцняетъ оба, онъ любитъ оба, уважаетъ въ обоихъ органическую полноту жизни, и, самъ принадлежа къ партіи прогресса, самымъ развитіемъ ея основнаго начала уничтожаетъ исключительное стремленіе къ нововведеніямъ.

Такимъ образомъ здсь, какъ и во всхъ современныхъ явленіяхъ мысли въ Европ, новйшее направленіе противорчитъ новому, разрушившему старое.

Дизраели не зараженъ никакимъ иноземнымъ пристрастіемъ. Онъ представитель юной Англіи, — круга молодыхъ людей, выражающихъ особый, крайній отдлъ партіи Тори. Однако не смотря на то, что молодая Англія дйствуетъ во имя самой крайности сохранительныхъ началъ, но, если врить роману Дизраели, самая основа ихъ убжденій совершенно разрушаетъ интересы ихъ партіи. Они хотятъ удержать старое, но не въ томъ вид, какъ оно существуетъ въ теперешнихъ формахъ, а въ его прежнемъ дух, требующемъ формы, во многомъ противоположной настоящему. Для пользы аристократіи, хотятъ они живаго сближенія и сочувствія всхъ классовъ; для пользы церкви Англиканской, желаютъ ея уравненія въ правахъ съ церковью Ирландскою и другими разномыслящими; для поддержанія перевса земледльческаго, требуютъ уничтоженія хлбнаго закона, ему покровительствующаго. Однимъ словомъ, воззрніе этой партіи Тори очевидно разрушаетъ всю особенность Англійскаго Торизма, а вмст съ тмъ и все отличіе Англіи отъ другихъ государствъ Европы.