Выдвинулись мы под вечер. Последние 6 км прошли своими ножками. Нечего бензин зря жечь. За нами на расстоянии где-то в полкилометра автоматчики. Их задача нас прикрывать в случае чего. Только вот если мы вляпаемся, то прикрывать будет реально нечего. Но мои Ли — Харвей и Освальд со своим шли тихо. Плохо, что снайперов всего трое, но еще шестеро из вторых номеров и прикрытия, которые должны тоже снять часовых, но уже, так сказать, лично. Ножами. Практиковались мы последние дни вовсю — не зря я, отбирала по всему отряду тех, кто отвечал моим суровым запросам.

Но все равно — все посты можем не охватить. Тем более, что Закона Подлости никто еще не отменял. Главное обеспечить, нашим беспрепятственный подъезд к технике. А дальше они уж сами. Операция должна начаться в 2.30 — самое сонное время. К двенадцати еще может кто-то не спать, а вот к двум ночи — это даже самые «совы» вырубались. Мои должны сработать в 2.25. Основной атакующий состав занять свои места в 2.20. Общая атака в 2.30.

Пока было светло определились со снайперскими секторами. Ли досталась нелегкая задача залезть на чердак крайнего сеновала — он таким образом мог контролировать внутренний сектор и пару улиц. Освальд засел на дереве. А мы с Харви вышли с запада и залегли, чуть ли не на открытом поле — там, где лес ближе подступал к деревне и технике охрану решили брать «в ножи». А вот поле — никто не перебежит. Так что будем снайперить.

Ровно в 2.25 первый выстрел. Часовые стоят по двое, поэтому выстрел сдвоенный — Харви тоже работает как секундомер. Дальше пауза — недолгая. А хрена напрягаться и стрелять со скоростью один выстрел в секунду.

Хлопки почти не слышны, только остается, наедятся что «мазил» не будет. Быстро передвигаемся по полю. Ночь. Но луна все-таки присутствует. Хорошо, что не полная, но и ее хватает для подсветки. Для нас хватает. В темноте ориентироваться почему-то легче, чем при дневном свете. Днем полагаешься в основном на зрение, а ночью работают и другие чувства. Особенно шестое. Стаю на колено и вслушиваюсь в темноту. Вчувствываюсь… Так и есть. Справа необозначенный разведкой пост. Хорошо они заныкались. За низеньким заборчиком. Только с десяти метров и увидела. А они увидели меня.

«Пи!» мои электронные часы издают тихинкий писк. 2.30. Пошли, солдатики! Я стреляю почти в упор — один падает, а второй уже скинул с плеча автомат… пошатнулся и начал тоже заваливаться на меня. «Освальд!» — шепчу с перепугу, — «Твою мать! Свой сектор смотри!» Ясно, что после штурма я его расцелую… но сейчас некогда, да и далековат мой снайпер — хороших 200метров.

Мимо меня пробегают тени. Я приваливаюсь к заборчику и глубоко дышу и не могу надышаться. Наверное, за эти пять минут я забыла, как это делается.

Марш не запомнился совершенно. Просто вышли к деревне несколькими колоннами, заняли присмотренные позиции. Глушитель разместили чуть подальше, вместе с резервами. Теперь дело за Никой и снайперами.

Организм, зараза, нервничает. Нет ничего хуже, чем ждать — очень верная мысля. Операторы РЭБ уже, наверное, включились в работу… С час назад сменились часовые, отдыхающая смена должна успокоится, кто имеет на то немецким уставом дарованное право — спит. Ника, где… Стоп. Показалось? Нет — оба часовых на ближайшем посту мешками осели на землю. Донёсся какой-то малопонятный звук, но на выстрелы непохожий совершенно. Ну, теперь всё — аккуратно вперёд. Но быстро. Бесшумные, относительно, тени, кажется, парят над землёй. Парк. Уф, вроде тихо.

Быстро разворачиваемся фронтом к деревне, загибая один фланг — там палаточный городок. Палатка-караулка тоже на прицеле. Хотя в неё впервые же секунды влетит столько всего… Гул моторов — пошла броня. Никаких сигналов, просто по времени мы уже должны быть на месте. Немцы, пока, не шевелятся. Вымерли они, блин, что ли?

«Да. Непуганый еще немец.» — мелькнуло в голове когда техника заняла свои позиции позади пехоты а тревоги никто так и не поднял… Посмотрев на часы я прикинул, что по времени все уже должны быть на местах. Учитывая, что самая «ненужная» нам часть немцев располагалась в палатках, я приказал зарядить осколочный и развернуть башню в их сторону, после чего стал ждать начала концерта. Ибо начинать должны были ракеты, потом вступала в дело пехота, а техника потом для внесения дополнительной паники.

Млять, лучше бы вымерли! Неразборчивый вопль и хлёсткий винтовочный выстрел.

— Огонь! — это уже я, на всякий случай, выпалив по смутно белеющей палатке.

С шипением взлетели ракеты. Наши, осветительные, залив округу желтоватым светом и… На палатки обрушивается свинцовая стена. Отдельных выстрелов просто не разобрать. Вот одна из них осела под шквальным огнём, вторая… Ракеты снижаются, давая ещё достаточно света, но в деревне видны уже первые языки пламени.

Постепенно ухо привыкает, начинаю различать рычание МГ, солидное бухтение ДШК, короткие очереди двадцатимиллиметровок, выстрелы «сорокопяток».

Ракеты, догорев, гаснут и единственным источником света, кроме луны, остаются только стремительно набирающие силу пожары. В их неверном свете видны мечущиеся в деревне тени. Там ад. Люди выскакивают из дверей, из окон, гибнут, беспорядочно мечутся.

Хмм, беспорядочно? Я бы не сказал — от крайних домов оделяется группа в несколько десятков человек. Они целенаправленно прут к парку… И залегают под шквальным огнём. Не мечутся, а залегают, пытаясь отползти. Это кто ж там такой смелый то? На них обрушивается огонь танков, лупят пулемёты. Вот кто-то не выдерживает, вскакивает и тут же падает. Это конец — не выдержав расстрела, немцы бросаются бежать. Куда? Не важно, лишь бы не лежать, лишь бы скорее вырваться из этого ада… Последний падает, не пробежав и десятка метров.