С недавнего времени я включила в свой распорядок дня усиленные тренировки. Чувство, которое я всегда называла 'шторбит' с некоторых пор усилилось многократно. С чем оно связано - я так и не определила. В общем, все складывается удачно - и смена руководства Центра - полковника Смилка поменяли на полковника Дендрука, Виктора Селивановича, который тут же рьяно взялся за работу. В результате чего Центр увеличился почти в пять раз. И по преподавательскому составу и по количеству 'студентов'. Нашлись и образцы немецкой техники и вооружения, нашлись свободные помещения для тренировок и размещения персонала - видно до этого мужику не давали возможности развернуться, а тут, получив должность начальника Центра - понеслась душа в рай! Энтузиазм чистой воды, но маштабы - впечатляли. Личные отношения тоже вроде бы у нас с ним складываются нормально. Он просто не замечает, что я женщина. А меня это даже очень устраивает.

Ярошенко, вернее теперь просто Лёша, мотается между Москвой - Ростовом-на-Дону - и черт знает где еще. Так что видеть моего будущего жениха мне представляется весьма затруднительно. Лишь бы жив был, а все остальное приложится... когда-нибудь... после войны.

Меня разбудили затемно. Я глянула на свои электронные часы и обалдела 3.30. Часики - это то, что я вопреки увещеваниям Ярошенко и здравому смыслу оставила. Во-первых это далеко не женские часики, которых пруд пруди в каждом ларьке - черный плоский квадрат циферблата с белыми электронными цифрами в три ряда, водонепроницаемый корпус, непробиваемое стекло, браслет металл с чернением - что еще девушке для счастья надо? А самое главное - батарейка еще будет работать лет пятнадцать! Стоимость часов была соответствующая, но могу же я позволить себе маленькие радости?!

Машина ждала у входа.

– Куда едем?

– В Саратовскую зону строгого режима.

– Э-э... зачем?

– Вот читайте!

На колени упала тонюсенькая папочка. Вы никогда не пробовали читать в машине, которая едет по ухабам.

– Мы до Саратова на машине добираться будем?

– Нет, конечно, Ника Алексеевна. На поезде.

– Вот в поезде и почитаю. А пока я посплю, если вы не против?

Привалилась к окну. Шапку под голову. Типа сплю. То, что за мной приехал не Ярошенко, уже наводило на весьма стремные мысли. Взяли меня затемно - все как в лучших детективных романах, везут на зону... но то, что меня везут не для того, чтобы оставить - это тоже ясно. Зачем же? И 'Дело' это опять же. Два листика - один анкета, второй исписан до половины. Странно это, очень странно...

...Холодно. При минус тридцать не спасают даже шерстяные носки и теплый свитер, который я одеваю под тулуп. Несмотря на то, что печку пытались топить, холод пробирал насквозь, не отставляя даже шанса согреться в насквозь промерзшем вагоне.

Тонкие листы бумаги пальцы долго не хотели отделять один от другого. Березин Иван Данилович. Год рождения 1896 - это ему 41 плюс 4 получается полных 45 лет. Много? Мало? Кто он, этот Березин... осужденный за сопротивление властям. На втором листочке тоже мало понятно. Чего он сопротивлялся, и что мне с этого...

– Ващенко.

– Да, товарищ политрук.

– Ты... на словах можешь объяснить, что б до меня дошло, а то я в этих закорючках потерялась совсем.

– Тут история такая... товарищ политрук, можно сказать - странная. Сын у этого Березина - парень девятнадцати лет. Влюбилась в него девчонка, а он ей... вроде бы не ответил взаимностью - она обиделась и написала на него донос. Взяли его. Но не в этом дело - в том, что с девушкой и парнем разобрались быстро... это понятно. Любовь, обида... дело молодое... дурное. Но, пару суток держали, конечно, пока разбирательство шло, а как освободили - за ним отец и пришел. Этот самый Березин И.Д. А пока документы оформляли, увидел кто-то его из стариков, а Березины эти отдельно жили, на глаза людям не часто показывались - ну и сказал, что, мол, помню тебя, как ты белым служил. А Березин - тоже на язык остер оказался. Слово за слово... местный оказался отцом милиционера - началась драка. Вот этот Березин и отправил в госпиталь аж восьмерых. В том числе и пятерых НКВДшников, что на драку выбежали. Вот так... Посадили его... и сына заодно. А тут как разнарядка пошла, что тех, кто боем необычным владеет надо на учет ставить - так про Березина и вспомнили.

– А я тут при чём?

– Так бой его от самбо сильно отличается... вот и решили, чтобы вы посмотрели... мало ли что... может и не стоит он ничего.

– Если в одиночку восьмерых разметал - значит, стоит. Ладно, посмотрим... А пока, можешь чаю принести?

– Конечно, товарищ политрук!

Зона производила удручающее впечатление. Бараки, колючая проволока, ветер, пробирающий насквозь, снег почти по щиколотку. Бело-черно-серые люди и такой же мир.

Я не общалась с начальником лагеря - все взял на себя лейтенант Ващенко. А что мне с ними говорить? Я и так не люблю общаться, а тут еще и надо кого-то из себя строить... я - человек маленький... пусть НКВДист сам разбирается кому и куда надо, а я просто постою рядом...

Наконец, приветствия и объяснения закончились... вроде бы. Идем смотреть на нашу зверушку. Вышли во внутренний двор.

– Товарищ политрук, - Ващенко показал на мужика стоящего между двух вертухаев, - вот он.

– Ну и?
– Мужик... так себе. Средний рост, не красавец, обритый наголо, в ватнике. Стоит, насуплено на нас смотрит. А мы на него.

Смотрю, выходят пятеро солдат. Морды откормленные, не идут, а плывут... лебляди белые. Видно, не впервой им осужденных ломать. Стали вокруг Березина, разминаются, подшучивают. Тот повел головой, развел руки, выдохнул и... сразу потек в стойку. Нижняя стойка, мягкая, удобная. И я поняла, что будет дальше...

– Стоять!
– Вот дура-дурой! Знаю же, что не стоит этого делать - это идиотизм чистой воды, а лезу все равно...

– Уберите своих костоломов! Они ему не ровня... Не вмешиваться, чтобы не случилось, - приказала, - или убью нахрен! Он мой!

Ващенко что-то за моей спиной сказал. Ответили. Мне было это уже не важно. Я шагнула вперед и поймала взгляд. Шапку - прочь, тулуп - нафиг, только мешать будет. Две ступеньки под ногами будто перелетела. В глазах Березина удивление и непонимание, но... это временно, дорогой мой, временно...