Я не успела придумать какую-либо правдоподобную ложь, как Алекс пришел мне на выручку.

— Хочешь, сходим в кино?

В замкнутый душный зал, полный людей, напоенный запахом человеческой крови? Кинотеатр — это настоящий ад для вампира, еще похлеще метро, потому что сеанс здесь длится дольше, чем поездка в транспорте. В последний раз я ходила в кино в конце девяностых, на «Матрицу», которую, по уверениям зрителей, нужно было видеть непременно на большом экране. Вскоре мы обустроили домашний кинотеатр в бункере и забыли дорогу в кино. Но сейчас, с Алексом, я была готова хоть в кипящий котел.

— А что за фильм? — только и уточнила я, хотя мне было совершенно все равно.

— «Новолуние». Еще не смотрела?

— Нет, — ответила я. Надеюсь, это мелодрама, а не фильм ужасов про оживших мертвецов. И зачем-то добавила восторженным тоном: — Но как раз собиралась посмотреть!

— Вот и отлично! Я заеду за тобой, и сходим в кино рядом с твоим домом. Диктуй адрес.

Я напряглась, как всякий раз, когда кто-то пытался выяснить тайну нашего убежища, но сразу же отмела подозрительные мысли. Это же Алекс! Он не верит в вампиров и считает меня юной студенткой.

— Я сейчас неподалеку от «Чеховской», — уклончиво ответила я. — Можем сходить в кино тут.

— А я на «Охотном ряду», — обрадовался Алекс. — Давай у памятника Пушкину через пятнадцать минут. Я как раз успела на бегу перекусить — выбирать не приходилось, приперла в переулке какого-то офисного сотрудника, торопившегося домой.

У памятника поэту, который посвятил стихи моей прабабушке, в вечерний час было людно. Я усмехнулась, глядя на множество парней с цветами в руках и на нарядных взволнованных девушек. Когда Пушкин говорил о том, что к его памятнику не зарастет народная тропа, он и не подозревал, что бульвар с его статуей станет популярным местом встреч.

— Лиза! — Алексей с солнечной улыбкой протянул мне белую розу, и я посочувствовала цветку, который взяла в руки. Рядом со мной он не проживет и до утра. — Идем?

Мы шли мимо толпы тех, кто еще ждал, и тех, кто уже встретился. Самая странная пара из всех, кто здесь собрался. Вампир и человек. Старуха и юноша. Я попробовала прочитать мысли Алексея, но, как и прежде, натолкнулась на глухую стену. Зато на какой-то миг в меня хлынули мысли окружающих. «Придет — не придет?» — волновалась худенькая девочка, почти подросток, нервно оглядываясь по сторонам. «Даст — не даст?» — лениво думал вальяжно прислонившийся к фонарю плейбой в кашемировом пальто. «Успеем до возвращения матери с работы или не успеем?» — Студент в линялых джинсах и потертой ветровке, поглядывая на часы, деловито прикидывал шансы на интим. Встретившись с ним взглядом, я вздрогнула и едва не выронила розу. Да что творится с этим миром, если секс совсем вытеснил любовь? Кто-нибудь вообще способен на светлые, бескорыстные, чистые чувства? Осталось ли на свете место верности, одухотворенности, благородству, способности жертвовать собой? Поспешно отгородившись от чужих мыслей, я ускорила шаг.

Алексей подвел меня к широкой лестнице, и, подняв глаза, на большом плакате над кинотеатром я увидела знакомую парочку — бледного вампира-вегетарианца, под которого гримировали Макса, и не менее бледную девушку. Только теперь к ним еще добавился третий персонаж — полуобнаженный смуглый красавчик с диким взглядом. Поднявшись наверх, я увидела стайку восторженных девочек-подростков и наконец-то смогла прочитать название фильма — «Новолуние». Я ошеломленно замедлила шаг: мы идем на это? Погодите, Алекс же не верит в вампиров и не интересуется ими, зачем же он меня сюда…

— Ах, Эдвард — такой красавчик! — воскликнула одна из девочек.

— Джейкоб лучше! — ревниво возразила ее подруга.

И я поняла. Семнадцатилетней студентке, которую я изображала перед Алексом, этот фильм пришелся бы по вкусу. Кроме того, судя по щебетанию девочек и по тому, что рассказывал о киносаге Никита, фильм был о любви. Алекс хотел сделать мне приятное и выбрал мелодраму вместо фантастического блокбастера, кадр из которого был изображен на соседнем постере. Я улыбнулась ему, от души надеясь, что улыбка вышла благодарной, а не вымученной, и еще не подозревая о том, какое потрясение меня ждет в кинозале.

Наши места оказались в последнем ряду. Кажется, современная молодежь называет их местами для поцелуев. При мысли о поцелуе с Алексом я разволновалась, как неопытная гимназистка. Представила, как его горячее дыхание касается моих ледяных губ, и задышала чаще. О чем я только думаю? Я не вынесу этого поцелуя — укушу в ответ. Смятенно улыбнувшись своему спутнику, я села в кресло.

Должна признаться, что в долголетии есть свои плюсы. Например, я играючи могу обольстить мужчину, заинтересовавшего меня своей кровью. Ведь мои женские уловки, призывные жесты и соблазнительные улыбки за век отшлифовались до блеска, превратившись в мощнейшее оружие приворота. То, что у семнадцатилетних выглядит неумелым кокетством, в моем случае бьет наповал. К тому же, в отличие от юных вертихвосток, я не стремлюсь очаровать всех и вся, а четко осознаю свою цель и не растрачиваю по пустякам свои женские чары.

Так вот, в случае с Алексом я вновь ощущала себя неискушенной гимназисткой и робела так же, как во время первого вальса на балу с Алексеем. Подумать только, когда-то вальс считался чуть ли не непристойным танцем — ведь во время него мужчина держал женщину в объятиях, и близость была провокационной. Рассказать бы тогда кому из тех, кого я встречала на балах, что спустя сто лет девушки будут ходить в коротких юбках и открывать колени, что в кинотеатрах мужчины и женщины будут сидеть бок о бок друг с другом, а на последнем ряду можно будет публично целоваться, как это уже делает темпераментная парочка слева от нас — во времена Серебряного века меня бы точно посчитали сумасшедшей!