Несмотря на огромный бюджет фильма, Бёртон, оставаясь стилистически верен своим ранним картинам, таким как «Битлджус», предпочитает, чтобы спецэффекты выглядели как можно менее изощренными и дорогостоящими.

Иногда я и вправду чувствовал себя так, словно превращаюсь в Эда Вуда. «Марс атакует!» идеями так и бурлил. Помню, я чувствовал себя, как во времена работы на «Диснее» в отделе мультипликации: просто берешь горсть всякой всячины, бросаешь в свое варево и смотришь, что получится. Но иногда при этом отдельные компоненты плохо сочетаются друг с другом.

«Марс атакует!» воссоединил Бёртона со звездой «Бэтмена» Джеком Николсоном, который так поддержал молодого режиссера во время трудных съемок этого фильма. Первоначально в качестве кандидатуры на роль президента Дейла называли Уоррена Битти, а Николсону предстояло сыграть Арта Ленда, злобного строительного подрядчика из Лас-Вегаса. В конце концов Николсону достались обе роли.

Он всегда замечательно ко мне относился. Мне нравится с ним работать, он легко схватывает суть. Это человек, обладающий гигантским опытом, ясно понимающий и умеющий оценить абсурдность кинобизнеса, но способный при этом получать от него удовольствие. Джеку просто нравится пробовать себя в самых разных качествах, а идея поручить ему роль президента была очень удачна: она задала настроение всему фильму. Я еще раньше просил его сыграть того ловчилу из Лас-Вегаса, но думал, что он не станет за это браться. Говорю ему: «Слушай, Джек, как насчет вот этой роли? А этой?» А он в ответ: «Давай мне их все». Думаю, что, снимаясь в «Марс атакует!», Джек не полез в свой украшенный академическими наградами мешок с трюками, скорее он обратился к своему опыту работы с Роджером Корманом [97] или к чему-то в стиле «Головы» [98] . Нам приходилось исполнять «приветствие шефу» [99] всякий раз, когда Джек появлялся на съемочной площадке. Звукотехник однажды в шутку сыграл эту мелодию, но Джеку она полюбилась и стала совершенно необходимой. Он делал пару кругов по площадке, а потом целиком погружался в работу.

Подобно фильмам-катастрофам Ирвина Аллена, так вдохновившим Джемса, актерский состав фильма «Марс атакует!» — настоящий торт, усыпанный, как цукатами, звездами, включая Пирса Броснана, Майкла Дж. Фокса, Аннетт Бенинг, Гленн Клоуз, Натали Портман, Пэм Грир, Рода Стайгера, певца Тома Джонса. Были там и лица, знакомые по предыдущим картинам Бёртона: Дэнни Де Вито, сыгравший Пингвина в «Бэтмен возвращается», Сильвия Сидни, беспрерывно курящая секретарша из загробного офиса в «Битлджусе», Сара Джессика Паркер, сыгравшая главную женскую роль в «Эде Вуде», и Олан Джонс, одна из любопытных соседок в «Эдварде Руки-ножницы». 

В уме я разделил актеров на две категории: тех, которые мне нравятся, и тех, которые, по-моему, представляют определенные аспекты культуры и общества, неся скорее сатирическую нагрузку. И это было здорово — прекрасная возможность познакомиться со всеми и наблюдать, как столь разные актеры работают вместе то в одной, то в другой стилистике. Наверно, я приобрел вкус к этому на съемках «Эда Вуда». Мне нравится такая пестрая компания из признанных мастеров, актеров, работающих по системе Станиславского, актеров, играющих в фильмах категорий «А» и «Б», и людей, вообще не имеющих представления об актерской профессии. У них отличная энергетика. Натуральный сюр: помню, как забавно было видеть всех этих людей, собравшихся вместе в одном помещении. Когда у вас такая «обойма великих», это совсем не то, что работать с актерами, которые при вас весь съемочный период. Но никто особо не нервничал: войдут, получат свое из лучевого пистолета и уйдут.

«Марс атакует!» вышел в американский прокат 13 декабря 1996 года. Отзывы были разноречивыми, а кассовые сборы посредственными. Не помогла и маркетинговая кампания, которая не сумела передать присущий фильму анархистский дух и проигнорировала его привлекательность для детской аудитории.

При прокате в США «Уорнеры» не знали, что делать с фильмом,— для них это вполне обычно. Так было всегда, и в некотором смысле даже лучше, что не знали. После ко мне подходили люди, по мнению которых рекламная кампания была плоха, но я в этом не уверен. Когда находишься в гуще событий, трудно судить объективно. В Европе, как мне известно, фильм имел гораздо больший успех. Там прокатом занималась европейская ветвь «Уорнер бразерс», и, похоже, дела у них пошли удачнее. И действительно, у меня есть ощущение, что европейская публика поняла и приняла картину гораздо лучше. У нее отсутствует это американское самомнение: мол, над какими-то вещами смеяться можно, а над какими-то лучше не стоит.

Более того, резонанс от картины был нивелирован неожиданным успехом, который имел тем летом «Лень независимости» [100] , фильм с весьма близкой тематикой. 

Просто случилось совпадение. Меня не предупредили, а потом кто-то говорит: «Снимается кино почти такое же, как у нас». Я еще подумал: «Да неужели? Ничего не слышал об этом». Потом «День независимости» вышел, ну и в какой-то момент я посмотрел его частично по кабельному и удивился, насколько он близок к нашему фильму. Ну да, оба фильма опираются на один и тот же жанровый канон. Но «День независимости» отличается по тону, он вообще совсем другой. У меня даже возникло ощущение, что мы сделали некую версию «Дня независимости» для журнала «Мэд» [101] . 

Музыку к кинофильму написал Дэнни Элфман, с которым у Бёртона вышла размолвка перед «Эдом Вудом».

Думаю, он был обижен на меня со времен «Кошмара». Работа шла тяжело, потому что все мы, включая Дэнни, Генри и Каролину, ссорились друг с другом, как кучка ребятишек. Такие у меня остались воспоминания, и думаю, что это был как раз тот случай, когда, как часто бывает в отношениях между людьми, необходима пауза, и этот перерыв пошел нам на пользу. Дэнни работает со многими режиссерами, а мне иногда необходимо попробовать что-нибудь новое, поэтому я с удовольствием сотрудничал с Говардом.

К тому времени, как вышел четвертый фильм о Бэтмене — «Бэтмен и Робин», Бёртон уже не имел отношения к этому бренду.

Я видел «Бэтмен навсегда», но последний фильм не смотрел. Просто не мог. У меня не было раньше опыта подобного рода, так что все это воспринималось каким-то сюром. Словно ты чем-то занимался, а потом прекратил, но оно так и осталось твоим. Как будто ты умер и смотришь на свое тело извне. Более внятно я это не могу описать. У меня не было эмоций типа «Мне это не нравится» или «Мне это нравится», я ощущал только шок от происходящего.