Шрифт:
– Хорошая разработка, не спорю.
– Ну да, ты же с Леной вопрос решала.
– Лена была опасна…
– А твой Торопов совсем не опасный, да?
– Это совсем другое дело. Это эксперимент, мне интересно было его завершить.
– Интересно, – передразнил Антон. – Так интересно, что пришлось две березы выкорчевывать…
– Ну, искусство требует жертв.
– Не о тех ты жертвах говоришь. Жертвы могли быть куда более серьезными, если бы твоего Торопова назад не вернули. А если бы Стрешневу не взяли? Чего молчишь?
– Ну…
– Можешь не отвечать. Знаю, что он тебе нравится. Но и это не оправдание. Ты поставила под угрозу наше дело…
– Я все это уже слышала, – устало мотнула головой Архипова. – Давай не будем. Ведь все хорошо. Они под контролем, мы в безопасности, скоро все уляжется.
– Уляжется, – кивнул Антон. – Обязательно уляжется. Но Торопова нужно сливать.
– Я понимаю.
– Не жаль?
– Ты же обещал всегда быть со мной.
– Ну, обещал…
– Сколько раз ты мне это обещал? – горько усмехнулась Эльвира. – И что? А я, как та дура, все равно верю тебе. Вернее, хочу верить.
– На этот раз без обмана. Заело меня из-за твоего Торопова, – признался Антон. – Раньше не заедало, а из-за него – да. Чем я хуже его?
– Ты лучше.
– Так я и сам это знаю! – в самодовольной улыбке расплылся Антон.
Он поднес к губам бокал вина, сделал несколько глотков, после чего поставил на стол кулаки так, как будто собирался подняться.
– Надо бы посмотреть, как они там.
– Зачем? Дверь закрыта, окна тоже. Или ты сомневаешься в своей терапии?
– Моя терапия самая надежная.
– Тогда зачем тебе куда-то идти? Может, Дашу свою хочешь проведать? – с упреком спросила Эльвира.
– Она такая же твоя, как и моя. И что за намеки? Мало выпила? Думаешь, что я с ней того? Я что, некрофил, по-твоему? С овощем все равно что с мертвой.
– Ну, не такая уж она и мертвая.
– Ну да, еще шевелится, – хмыкнул Антон. – Ты это хотела сказать? С тебя хватит, тебе больше не наливаю.
– Извини, это я от ревности.
– У меня и без этой Даши баб хватает.
– Вот и я о том же, – горько усмехнулась Эльвира.
– Но ты самая лучшая. Думаю к тебе переехать, когда все утрясется. Хорошо с тобой. Ни с кем так хорошо не было, как с тобой.
– Слова, слова…
– Слова на музыку Ярового. Это моя музыка, Эля. Для тебя пою… Вау! Пою для тебя, но не только твои уши слушают.
Антон резко поднялся со своего места, стремительно подошел к Павлу и с ходу врезал ему кулаком в челюсть.
Размахивался он эффектно, но удар не вышел. Торопов лишь едва покачнулся, а он запрыгал на одной ноге, размахивая отбитой кистью.
– Твою мать!
Он был удобной мишенью, и Павел мог бы ударить его в ответ. Но у него и в мыслях не возникло поднять на Антона руку. Он просто повернулся к нему спиной и направился в свою комнату. На этот раз он не ошибся дверью. И ни о чем не думая, сразу завалился спать. Какая ему разница, о чем говорили Эльвира и Антон? И совсем не важно, что речь шла о его судьбе…
2
Антон бил с такой силой, что голова едва не развалилась на куски, как глиняный горшок с кашей. Схватил за грудки, прижал спиной к стене, снова ударил – на этот раз не кулаком, а лбом. Правда, перед тем, как померкло в глазах, Торопов успел осознать свою ошибку. Не Антон это был, а Димон…
Очнулся он в каком-то подвале, вися под потолком со связанными по бокам руками, а вокруг стояли его враги. Димон с обожженной шеей, пучеглазый Костя, белобрысый Саша. Пьяные, злые, сумасшедшие. Но Павел не испытывал ужаса перед ними. Страх был, но за душу он не хватал, спину не холодил. И даже когда Костя ударил его кулаком в живот, он остался спокойным. Боль он чувствовал, но как-то отвлеченно. И вообще ему казалось, будто били кого-то другого, а не его.
– Он что, прикалывается? – возмущенно взвыл Димон. – Ему что, все по барабану! Я покажу ему сейчас барабан!
Димон ударил Торопова, ничуть не опасаясь ответа. Эффектно ударил, ногой, в прыжке, с разворота. Пятка гулко врезалась в грудную клетку, и у Павла от сильного сотрясения на несколько секунд отшибло дыхание, но он продолжал взирать на происходящее с аномальным равнодушием.
– А ну-ка!
Следующим на очереди был Саша. Он отработал на Торопове «тройку» – правым кулаком в живот, левым – в голову, затем удар ногой под нижнее бедро. Но Павел смотрел на него тупо и безучастно.
– А ну дай-ка я!