— Частные? Ну конечно. И в этом нет ничего предосудительного. Это общепринятая практика.

— Простите, я не имел в виду никаких нарушений, — Даффи пытался выяснить, как далеко может зайти лицо, заинтересованное в подобном деле, без того, чтобы кто-то разгадал его истинные намерения. — И сколько это всё может продолжаться до того, как станет достоянием гласности?

— Трудно сказать. Это зависит и от расписания работы нашего отдела. Летом всегда всё тянется дольше. Что касается конкретно этого проекта, может статься, мы рассмотрим его недели через три-четыре.

Как раз после окончания сезона. Чисто сработано.

— А сколько времени может пройти до того как будет заложен первый камень?

— Затрудняюсь сказать. Слишком от многого это зависит.

— Ну, если всё пройдёт гладко. Не будет никаких возражений. Во сколько они уложатся? В три месяца?

С июня по сентябрь, пора отпусков. Даже фанаты на это время смотаются куда-нибудь на Ибису. Ни фига себе, глянь-ка, Уэйн, пока нас не было, стадион-то куда-то подевался! Да они тут оборзели, блин.

— Всё верно, времени на оформление документов уйдёт немало.

Следующей остановкой был бизнес-центр на Сити-роуд, где Даффи приняли за любознательного журналиста из радикальной полулегальной газетёнки. Несколько лет назад тут приходилось принимать хорошо одетых людей, которые точно знали, что им нужно. Сегодня приезжает какой-нибудь чокнутый старикан — или, что ещё хуже, молокосос — заходит и начинает командовать: «День добрый, я из газеты „Вестник паранойи“; у нас в этом выпуске недостача по городским скандалам, не можете подбросить матерьяльчик?» — несколько лет назад было, пожалуй, получше.

Даффи просмотрел каталог микрофильмов, заплатил положенный фунт и прождал полчаса, пока ему принесут искомое. «Хесс-хауз холдинг». Зарегистрирован в 1974. Официальный адрес правления — Хесс-хауз, W3. Список директоров. Так, так, так, так, читал Даффи, так, так, так, так, так… а-а… ну-ка, ну-ка, миссис Магрудо. Поразмыслив, он заглянул в графу прибыли. За последние два года не было заявлено никаких прибылей.

Когда после полудня он позвонил Джимми Листеру, тот, казалось, был с головой погружён в какие-то проблемы.

— Думаю, я кое-что нащупал, я даже уверен, что нащупал, — сказал Даффи.

— Вот как. Нашли алмаз Великий Могол?

— Я не хочу рассказывать по телефону. Я лучше сам к вам приеду.

— А-а.

— Так это ничего, что я приеду?

— Ничего, ничего. Но что бы вы ни раскопали, Даффи, это сейчас не поможет. Большому Брэндону предъявили обвинение в изнасиловании.

Когда приехал Даффи, Джимми Листеру полагалось бы быть на поле, тренировать с парнями свободные удары или что-нибудь в этом роде, но он всё ещё сидел за своим столом и уныло ждал, когда случится следующая неприятность.

— Всё кончено, сказал он, когда Даффи уселся напротив него, — всё разваливается на глазах. Сначала Дэнни, потом Брэндон, теперь вот лейтон-роудцы добились выполнения своих требований.

— Когда?

— Да утром. Въезд закрыт до конца сезона. Впору подавать апелляцию, но будет уже слишком поздно. Всё кончено, Даффи. Клуб идёт ко дну. Вы бы видели, какие лица были у парней, когда я рассказал им о Брэне. Конец света, и они это понимают. А мой славный послужной список на этом посту не оставляет надежд даже на вакансию в Абу-Даби.

— Как он?

— Брэн? Он ничего, даже удивительно. Говорит, что этого не делал. Ну конечно же он не делал, я Брэна знаю, как собственного сына, но он думает, что если будет продолжать говорить, что он этого не делал, они в конце концов обязательно ему поверят. Он не понимает, что на самом деле, если он будет продолжать это говорить, они просто решат, что он совсем обнаглел.

— Когда его можно будет увидеть?

— Завтра. Потом его отправят в тюрьму для продолжения следствия, и бог его знает, что дальше.

— Могут его выпустить под залог?

— Адвокат говорит, шансы невелики. Не то теперь время. Представляете себе заголовки: «Насильник разгуливает на свободе», ну и всё в этом роде. Они не посмотрят даже на то, что он ещё ни разу не привлекался.

— Если его выпустят под залог, вы дадите ему играть?

— Да что вы, Даффи, об этом и речи быть не может. Это прежде всего нечестно по отношению к парню. Вы только подумайте, что сделают с ним трибуны! Они его с потрохами сожрут, вспомните Бобби Мура.